Одним из первых, наиболее важных вопросов является такой: не настало ли время для поддержания монашества в его борьбе с плотью ввести в обеты иночества совершенное воздержание от всяких спиртных напитков или обет святого Предтечи Господня Иоанна? В сущности, сей обет уже заключается в общем обете поста и воздержания – если инок обещается даже алкати и жаждати, то мыслимо ли тут пити и упиватися? – но ради тех благих последствий, коих можно ожидать, не следует ли более определенно и точно выразить его в формуле иноческого обещания в великие минуты святого пострижения? Если в житиях святых и упоминается о вине, то ведь кому не известно, какое это вино? Это не иное что, как виноградный крепкий уксус – говоря по-нашему – который на Святой Горе Афонской ставят на трапезу для гостей ежедневно и примешивают к воде, и это потому, что тамошняя вода не безвредна для питья в сыром виде. С него пьянеть не будешь. Апостол Павел даже советовал своему ученику Тимофею пить такое вино «мало, ради частых недугов». Да и самое цельное виноградное вино имеет самое большое – 8-10°: только иезуитская совесть, в обход здравого смысла, может приравнивать к такому вину нашу водку в 40°, а в западных губерниях, где много евреев, и в 65°! Чистого виноградного вина, о коем упоминается в Уставе церковном и в житиях некоторых подвижников, можно достать только на юге России: оно не выдерживало бы перевозки к нам на север даже и по железным дорогам. Волей-неволей его сдабривают спиртом, хотя бы и виноградным, для удобства перевозки. Значит, нечего и думать о том, чтобы это вино подавалось на трапезе в наших обителях: его с трудом достают для совершения Таинства Евхаристии. 

Но иноки не должны думать о такой роскоши: они должны помнить великий пример одного подвижника, который за одну малую чашицу выпитого им в гостях вина, вот этого – слабенького виноградного вина, наказывал себя тремя днями воздержания от воды... Преподобный Серафим Саровский советовал своему другу, старцу Тимону, не только не давать братии вина, но и не держать его в обители. Ведь если бы было постановлено: отнюдь не постригать того, кто хотя бы без опьянения иногда употреблял водку, в чистом ли, в приправленном ли виде – все равно, то ревнующие о спасении сделали бы все усилия, чтобы не пить ее вовсе. Из них по всей России образовалась бы постоянная святая дружина борьбы с народным пороком, уже одним своим примером совершающая свое великое дело. А между тем, лишение водки уж вовсе не такое тяжелое лишение: ведь воздерживаются же иноки от мяса и так отвыкают от него, что даже по принуждению некоторых неразумных врачей не могут его употреблять: так оно становится им противно. Исполнение обета воздержания от водки несравненно легче, для неотдавшихся страсти пьянственной, чем исполнение других иноческих обетов, ибо в природе человеческой не имеет для себя корней. Известно, что в женских монастырях пьянство – совершенно исключительное, уродливое явление, о коем насельницы обители говорят как о своего рода бесновании. 

Впрочем, если уж опытные иноки не признают возможным ныне же ввести в обеты монашеские обет воздержания от водки, то нельзя ли, по примеру ветхозаветных Рехавитов и некоторых христианских иноческих общин, даже у нас существующих (на Валааме, например), образовать «союз монастырей безусловных трезвенников», а для всех вообще монастырей решительно воспретить якобы уставом «разрешаемое» употребление водки на трапезе или в кельях игумена. Это мог бы сделать каждый игумен в своей обители, но такое единоличное распоряжение не будет достаточно авторитетно для братии: будет ропот неразумных, ссылки на порядки в других монастырях. Если же такое распоряжение последует одновременно свыше, то настоятели могут опереться на авторитет церковной власти, и со стороны неразумных не будет места ропоту и нареканиям на игумена.

Адрес статьи в интернете: xn----8sbbeenvihiqhfdbj0bjiu3qxa5c.xn--p1ai/monashestvo/issledovaniya/