Отчёт о крестном ходе в Звенигород 1 января 2024 года

Когда узнал о возможности поехать в Звенигород с трезвенниками дьякона Иоанна Клименко на крестный ход 1-го января и что в этот день не будет утрени БТр, то решил ехать. 30 декабря была уже более-менее привычная литургия с молебном о зависимых в храме свв. мчч. Флора и Лавра, а у меня еще и рабочая смена как продолжение дня – суточная. Вечером не было желания идти в воскресенье на богослужение (т.к. 30-го, в субботу, уже был). Но мысль, что если пойду на службу – смогу и в Звенигород поехать, а так – не факт, подвигла соблюдать евхаристический пост и принудить себя утром после смены поехать в часовню СФИ на утреню и изобразительны.
1-го января почти без опоздания прибыл на Белорусский вокзал, где назначили общий сбор. Компания числом около 20 человек, среди которых были и наши трезвенники – Сергей Кошелев, Света Борак, ее муж Константин, один их родственник или друг, Татьяна Зеленцова с ещё одной сестрой, Леной Даниловой (позже присоединилась Мария-Майя), естественно – дьякон Иоанн сели в электричку и отправились в Звенигород.  Там от центра города, от памятника преп. Савве Сторожевскому и его духовному сыну князю Юрию Звенигородскому, и начался наш крестный ход с хоругвью.   На одной стороне ее был Спас Нерукотворный, на другой – надписи: выше – «За Христа», ниже – «За трезвость». Людей на заснеженных улицах города было немного. Облачность была небольшая, и чем дальше мы шли, тем солнечнее становилось и даже припекало несмотря на довольно сильный мороз, примерно 12 градусов.

Я здоровался с людьми, с которыми встречался взглядом, люди здоровались в ответ. Один человек, приехавший на машине к источнику, который находился по нашему маршруту, вышел из нее и ждал, пока мы подойдем, я поздоровался и с ним. Он прочитал надпись на хоругви и сказал: «Правильно, это геноцид» (имея в виду алкоголь для народа).

Перед финишным подъемом в монастырь последние метров 300–500 мы двигались вверх с пением Иисусовой молитвы.  По предложению дьякона Иоанна молились по очереди: одну пел он, одну я вместе с паломниками. Впечатляющий опыт был для меня. Думал, не хватит сил, не смогу петь громко, но как-то получилось. Сергей Кошелев сказал, что так было нужно, и это правильно – петь во время крестного хода. Но трудно! При ходьбе дыхание сбивалось, и от холода голос мог подвести.

Посетив главный храм, приложились к мощам преп. Саввы Сторожевского. Молебен с принятием обетов 11 человек из групп трезвости д. Иоанна проходил в храме Святой Троицы, где мы со Светой Борак помогали петь народному хору трезвенников. Увидели там икону свт. Филарета Московского. В храме было около 50 человек: несколько местных, а в основном – трезвенники, приехавшие из Москвы, как участвовавшие в крестном ходе, так и не участвовавшие.

Для принявших обеты диакон Иоанн сказал хорошее слово о необходимости полной церковной жизни и жизни по вере. После молебна трезвенническая группа одного храма из посада пригласила всех желающих к себе на трапезу в приходской дом, куда нас отвезли на машинах. 

На трапезе, которую не только мне, но и Сергею Кошелеву хотелось назвать агапой (мы с ним чуть позже обменялись впечатлениями о поездке), дьякон Иоанн давал всем желающим слово по теме: благодарность Богу за этот год (и таковых нашлось много), перемежающуюся общим пением. В конце решил сказать слово и я – в свете последней информации о епархиальном собрании Москвы, на котором патриарх Кирилл сказал, что он не возражает против того, чтобы не только служить литургию с открытыми царскими вратами, но с обязательным словом проповеди после чтения Писания (причем – по-русски!), а не в конце службы, как это обычно бывает на приходах. Но поучать священство прямым образом не хотелось, и я сказал вначале о благодарности Богу за церковную жизнь, за этот крестный ход, явившийся для меня новым важным духовным опытом, и о необходимости подобного рода свидетельства о Христе городу и миру – потому что и люди здоровались с нами на пути, и даже некоторые водители притормаживали на своих машинах и смотрели на нас и на то, что изображено и написано на хоругви.

Охранник, который сидел с нами в одном вагоне электрички, когда мы ехали в Звенигород, запрещал нам петь (не положено по правилам петь в электричке). А я его спросил: «В какой стране вы хотите жить?» Он ответил: «В нормальной». А потом, оказавшись с нами в одном автобусе, выходя на своей остановке, сказал что-то типа: «Спать надо, а не кататься». И я ответил: «Сперва Богу надо молиться». А потом подумал: «Надо было добавить: “Чтобы жить в нормальной стране – надо сперва Бога чтить, а потом уже спать”».

Обо всем этом я и сказал на агапе, а потом уже добавил про патриарха и про то, как это важно – чтение на понятном (русском) языке и проповедь сразу после чтения и про свой многолетний опыт подобного богослужения. И как это нужно для нецерковного народа, который нас, христиан, считает за маргиналов и потому держится вдали от церкви.
Моя речь была последней. А дьякон Иоанн – большой шутник, – на фоне моих слов про желательность крёстных ходов для свидетельства народу предложил мне забрать хоругвь и, не разбирая, довезти ее до дома и через недельку вернуть ему, тоже довезя в развернутом виде, поделившись затем впечатлениями о таком одиночном крестном ходе.
Пришлось мне на станцию и дальше везти хоругвь в открытом виде. Ехало обратно человек пятнадцать, и хоругвь собрала вокруг себя всех нас. Так что одному мне пришлось идти немного – в основном, через станцию метро  «Белорусская» и немного по улице Хлебная до машины. И я подумал: как на наших выездах и соборах получается, обычно кто-то из старших говорит: пока до дому не доехали – паломничество не закончилось. Постарался и я не расслабляться.

Впечатлений по пути домой особых не было. Охранники у турникетов выхода с вокзала двинулись было ко мне, но потом притормозили, и другой охранник на выходе с вокзала на улицу спросил: «Что за знамя?» Я ответил: «Не знамя, а хоругвь!» Люди смотрели, но проходили мимо или делали вид, что не замечают. Теперь осталось – чтобы выполнить благословение – так же открыто везти хоругвь дьякону Иоанну через неделю. Посмотрим, что получится … 

Вадим Блажко