«Хотел бы я избавиться от пияни…»
История трезвеннического движения в России
Историки трезвеннического движения подразделяют его на этапы: первый возник в конце 1850-х годов, потом был этап Льва Толстого, третьему, в начале ХХ века, удалось почти отрезвить Россию, но пришедшие к власти большевики, декларативно агитировавшие против алкоголя, решили строить «светлое будущее», спаивая народ и расстреляв всех участников четвёртого этапа противодействия алкомафии.
Знамя пятого этапа, длящегося и поныне, поднял в начале 1980-х годов Фёдор Григорьевич Углов со своими соратниками. Одна за другой поднимались волны отрезвления и гасли, одни борцы сменяли других. Но есть, оказывается, трезвенническая организация, которая борется за народную трезвость беспрерывно вот уже без малого сто двадцать лет! Это последователи Братца Иоанна Чурикова, или, как его ещё называли, Иоанна Самарского, поскольку он был самарским торговцем, бросившим свой бизнес, чтобы целиком посвятить себя служению людям. «СВ» рассказывали об этом подвижнике. Сегодня мы вновь возвращаемся к его биографии, поскольку наше общество трезвости посетил «живой чуриковец», как он представился нам, – Сергей Юрьевич Паламодов, исследователь жизни и деятельности Ивана Алексеевича Чурикова. В Саратов его привела научная работа: оказалось, что самарский купец – уроженец земли Саратовской! Родился Чуриков 15 января 1861 года в селении Передовой Посёлок (необычное название для ХIХ века!) Александровогайской волости Новоузенского уезда Самарской губернии. Сергей Юрьевич со своими единомышленниками, также членами санкт-петербургского православного общества трезвости Братца Иоанна Чурикова, Андреем Фоминым и Вячеславом Килиным, приехал на родину Чурикова, чтобы поработать в архивах Саратова и Новоузенска в надежде найти новые факты из жизни подвижника трезвости.
Впервые Сергей увидел трезвенника, когда стал учиться в городском спортивном интернате № 62. Его тренер, Виталий Васильевич Мезенцев, кумир мальчишек, неоднократный чемпион СССР по лыжным гонкам, участник Олимпийских игр в Инсбруке и Гренобле, поразил тем, что не курил и не пил спиртного. Для 1980-х годов это было редчайшим явлением. От Виталия Васильевича впервые услышал Сергей и о Чурикове, и о чуриковцах, поскольку Мезенцев и был одним из тех, кто в самые глухие годы застоя-застолья сохранил верность идее трезвости. Паламодов настолько заинтересовался необычной судьбой Чурикова, что решил собрать как можно больше сведений о Братце Иоанне. В 1991 году он, двадцатичетырёхлетний мастер спорта СССР, завершил спортивную карьеру биатлониста («вторая нога в СССР» – так образно говорит Сергей Юрьевич о своём высшем достижении – серебряной медали чемпионата СССР) и, окончив институт физической культуры им. Лесгафта… устроился на завод «Звезда» учеником деревомодельщика («Интереснейшая работа, – комментирует своё решение Сергей Юрьевич, – за десять лет у верстака ни одной рутинной работы, без творчества не обойтись»; он и сегодня не выпускает из рук этого ремесла, конструируя в частной фирме мебель и предметы интерьера). Работал на заводе, а всё свободное время посвятил изучению чуриковского движения. Естественно, сам стал трезвенником, ещё в конце 1980-х годов купил с рук Библию («за двадцать пять рублей, деньги по тем временам немалые»), чтобы разобраться в учении Братца Иоанна и понять, почему его последователи ещё при жизни Чурикова стали почитать того за воплотившегося Бога. Паламодов изучил наследие своих предшественников, прочитал письма Чурикова, собранные и сохраненные его последователями, и в 1994 году, к столетию начала подвижнической жизни Чурикова, издал первую свою брошюру о Братце Иоанне.
Иван Алексеевич Чуриков с малых лет трудился в лавке у своего дяди, купца. Рано, с четырнадцати лет, завёл своё дело: «скупал и перепродавал волов, лошадей, овец, рыбу, фрукты, овощи, котлы для отопления и пр. – писал исследователь жизни Чурикова и его современник Иван Михайлович Трегубов. – У него была своя лавка и харчевня со спиртными напитками и Библией, которую он читал в промежутках между торговлей». И пришёл к выводу, что между куплей и продажей рождается грех, и это сильно мучило его как религиозного человека. «Когда, бывало, продашь лошадь с норовом или каким другим недостатком землепашцу, а тот начнёт ею пахать и она плохо пашет, – вспоминал Иван Алексеевич Чуриков, – то сердце моё тук-тук-тук, и мне было больно, потому что у такого землепашца от плохой пахоты детишки без хлеба».
«Поэтому, когда умерла его дочь двух лет, а жена его, заболев душевно, была помещена в астраханскую больницу, то он поспешил раздать всё своё имение, – писал И. М. Трегубов о том, что Чуриков буквально воспринял слова из Евангелия, – и отправился в Петербург к Иоанну Кронштадтскому с просьбой помолиться о выздоровлении своей жены. Это было в июне 1894 года. Жена не выздоровела, и он остался в Петербурге, гневаясь на Иоанна Кронштадтского за то, что не исцелил её».
– Я ещё не знал тогда, – признавался Иван Алексеевич Трегубову, – к чему меня готовил Бог.
А готовил его Господь к проповеднической стезе. Чуриков надел на себя вериги весом двадцать два фунта и не снимал их ни днём, ни ночью, говоря, что умерщвляет свою плоть и думает только о спасении своей души и душ других пьяниц. У него открылся дар исцелять болезни, прежде всего алкоголизм. Многие выпивохи, слушая его речи, вопреки своему желанию, не могли пить и исцелялись от пристрастия к вину.
В Петербурге он поселился на Петроградской стороне, недалеко от Спасо-Котловского храма, где проповедовал с 1900 года по 1911 год. Об одной такой проповеди рассказал Н.
Абрамов в газете «Петроградский листок» 4 июля 1916 года: «Прочтя то или другое место из свящ. Писания, он спрашивает: «Подходит ли к нам это писание? Оправдываем ли мы его своею жизнью? Похожи ли мы в жизни на пророков, Апостолов и св. отцов? Воплощаем ли Евангельские истины? Или проводим в жизнь сатанинскую ненависть и злобу?» Чуриков чутко следит за настроением слушателей. Когда он замечает, что его слова действуют, он вдруг прерывает свою проповедь и запевает псалом или молитву. Трёхтысячная толпа народа поёт сильно и удивительно стройно. Нередко слушатели во время проповеди со слезами каются, просят молитв «братца». Одни громко восклицают: «Прости, дорогой братец! Это я так поступаю. Помолись за меня, я больше не буду так жить!..» Другие выкрикивают: «Спасибо, дорогой братец. Это ты вывел нас из пьяного омута. Ты нас спас от развратной жизни, вытащил из грязного болота и вывел на дорогу трезвой жизни…» Сам Чуриков постоянно останавливает своих ревностных восхвалителей: «Что вы меня восхваляете? Вас исцелил Господь по вере вашей, а я только напомнил вам о Христе и о Его учении. Исполните заповеди Господни и вас Христос не оставит милостию».
Не всем нравилась деятельность Чурикова. Обозлил он прежде всего виноторговцев, подорвав им бизнес: если петербуржцы и дальше сотнями и тысячами будут бросать пить, то так и до полного разорения можно дойти. И Чурикова обвинили в сектантстве, чему способствовали и ревностные его поклонники. Впрочем, их можно понять: если человек по молитвам Чурикова исцелялся от болезни (а зафиксированы сотни случаев исцеления, и не только от пьянства), то его благодарность приобретала гипертрофированные формы. Почитание Чурикова как пророка вызвало недовольство церковных властей.
– За что же на меня роптать? – спросил Иван Алексеевич в беседе с митрополитом Антонием (Вадковским), – я посылаю людей в церковь за исцелением к Св. Тайнам.
– Да, правда, – отвечал владыка Антоний, – вы посылаете людей в церковь за отрезвлением к Св. Тайнам и Св. Тайны исцеляют их от пьянства и болезней, но народ приписывает вам славу, поэтому советую вам прекратить личные приёмы.
– Владыко, а как же мне поступать с приходящими ко мне и просящими у меня молитв? – спросил Чуриков и получил ответ:
– Принимайте их по записочкам.
Новая форма общения Чурикова со страждущими не убавила числа приходящих к нему. Сергей Юрьевич Пала-модов свой рассказ иллюстрировал фотографиями, на них запечатлены длинные очереди к дому Чурикова (за день он принимал до полутора тысяч человек!). Дождавшийся своей очереди проситель протягивал в щель двери записочку, Иван Алексеевич молился за просителя и давал письменный же ответ. В книге «Имя моё грешное помяните», изданной тщанием православного общества трезвости Братца Иоанна Чурикова в 2011 году, приведены факсимиле некоторых из них: «Дорогой Братец Иван. Помолись Господу Богу за меня грешнаго раба Владимира. Хотел бы я избавиться от пияни и от болезни под ложечкой и грудь и глазами», «Дорогой Братец! Помолитесь обо мне о том, чтоб мне Господь помог в ученье, как я худ по ученью, а притом и болен».
К нему приходили не только за исцелением, но и за советом, как жить: на вопрос «Помолись, Дорогой Братец, у мужа стремление жить в деревне, а я здесь хочу жить» он отвечал: «Бог не учил разделяться: куда иголка – туда и нитка». «Помолись, Братец Дорогой, чтобы мне вина не пить». – «Вот вам сахар, не как святыня, а как переход от горькой жизни к сладкой. Выпейте с чаем». «Помолись, Дорогой Братец, чтобы мне вина не пить, и я без дела». – «Ради обета трезвой жизни Господь пошлёт вам работы не переработать, только не цените свой труд». «Братец дорогой, прости нас, мы с мужем ругаемся и нет у нас согласия. Помолись, дорогой, чтобы нам не погибнуть». – «Исполните желание мужа и всё будет по-вашему». «Дорогой Братец, помолись Богу, чтобы не пить водку и никаких охмеляющих напитков. Дорогой Братец, благословите меня, я хочу снять портерную лавку». – «Я против того, чтобы людей делать сумасшедших, найди честный труд».
После революции, казалось, чуриковцы найдут общий язык с властями, провозгласившими, что «владыкой мира будет труд». До революции чуриковцы жили колонией. В 1918 году организовали сельскохозяйственную коммуну. Выделили им пятьсот десятин болотистой и лесистой земли, триста из которых они осушили, сделав угодья плодородными. В протоколе допроса Чурикова от 20 апреля 1929 года в графе «Род занятий (последнее место службы и должность)» Иван Алексеевич написал: «Руководитель коммуны моего имени». Было под его началом 250 человек – большое сельскохозяйственное предприятие. Но уже наступали времена, когда в стране должен был остаться только один вождь – Сталин. И Чурикова арестовали. Умер он в тюрьме. А его коммуну, объявив лжекоммуной (вероятно, потому, что трезвые крестьяне-чуриковцы жили зажиточно, а не бедствуя, как другие коммунары), переименовали сначала в «Трезвый путь», потом заменив «крамольное» слово «трезвый» на «новый», а затем назвав «Красный семеновод».
А дело Чурикова – отрезвление народа – продолжало жить. В обвинительном заключении по следственному делу № 2507 в 1931 году отмечается: «Ленинградская община «Чуриковцев», постепенно углубляя и расширяя организационную деятельность, с конца 1930 г. перешла на нелегальное существование, усиливая организацию малочисленных частных «бесед» на частных квартирах трезвенников». В подполье чуриковцы были до 1989 года, когда официально зарегистрировали религиозную общину. Сегодня действуют четыре общины. Одну из них возглавляет Владимир Николаевич Глинский. В этой общине состоит и Сергей Юрьевич Паламодов. В 1999 году в Архиве музея истории религии он обнаружил связки записок (Иван Алексеевич принимал просителей и в 1920-е годы) и опубликовал вместе с другими документами в книге «Имя мое грешное помяните…» Это только первая книга из задуманных шести книг. Будут в последующих сборниках документов и саратовские находки. «В Новоузенск и Александров Гай съездили очень хорошо, узнали интересные вещи. Благодарю Вас за прием. С уважением, Сергей», – «телеграфировал» 31 марта по Интернету с дороги Сергей Юрьевич. Будем ждать его новых книг о нашем замечательном земляке Иване Алексеевиче Чурикове.
Владимир Вардугин
