День независимости

12 июня 2009 г. состоялась встреча московской группы БТр-4 братства «Трезвение» с общиной коломенского Богоявленского братства. Она была посвящена трезвости и трезвению.

В храме, где проходила встреча, почти физически ощущался воздух истории. Белые и черные мраморные плиты двухсотлетней давности с длинным списком воинов-прихожан придали храму особый дух, создающий ощущение присутствия на поле брани, где свобода, каждый день независимости от страстей, достигается ценой человеческой жизни.

Содержание беседы, посвященной борьбе христианина – и в юности, и в старости – за освобождение от зависимостей, от нетрезвенности, во многом соответствовало этому ощущению.

Почему пьют в России? 

А. Копировский: Батюшка, благословите. Мы очень рады, что приехали в такой день – День независимости. С темой трезвости и трезвения это понятие очень тесно связано.

Пока мы ехали сюда, брат Дмитрий готовился к экзамену, читал учебник истории. Я заглянул, что он читает, и сразу наткнулся на рассказ о горбачевской антиалкогольной кампании. Новейшая история России, уже 80-е годы. И подумал: как интересно! Вот, вроде бы, то, что надо. Но почему-то в истории нашей страны все самые лучшие начинания либо не имеют продолжения, обрываются, глохнут, либо идут куда-то вбок или даже в обратную сторону, и получаются с обратным результатом. Так и с той антиалкогольной кампанией. Понятно было, что народ спивается, и решили ударить по сивухе – как когда-то ударили по «духовной сивухе», т.е. по религии. Искоренили вместе с религией культуру и историю, а затем стали бороться с пьянством. Но борьба с первым предполагает второе!

Вот и здесь: применялись радикальные меры – прекращение продажи спиртного, закрытие заводов, вырубка виноградников – и это в принципе было плохо. Нельзя так действовать, нужно было прежде разговаривать, убеждать. Радикальные меры нужны, в т.ч. и государственные, сверху, – но нужно сделать очень многое предварительно, чтобы они могли иметь действие. И еще: как и кому это надо делать. Это могут делать только чистые руки, светлые головы. И начинать нужно всегда с себя. С неупотребления алкоголя и т.д., и с возвращения к тем истокам, которые голову человека могут просветлить. Иначе у нас в этой области будет бесконечный порочный круг, пока страна не развалится совсем из-за окончания человеческих ресурсов.

Сегодня о. Димитрий говорил в проповеди об унынии и, мне кажется, можно было бы нам сегодня начать с этой проблемы. На вопрос «почему пьют», особенно в России, есть ответ очень короткий, в одно слово – от уныния. Можно ещё много причин называть, и все они будут правильными. Но, может быть, самое главное – духовное состояние уныния, которое начинается с плохого настроения, с вялости, а кончается смертным грехом, потому что человек не хочет жить. И нельзя попытаться решить эту проблему, просто отобрав то, чем люди своё уныние компенсируют. Ужасно, конечно, компенсируют, с внутренними и внешними разрушениями. Но, как ни странно, всё-таки компенсируют. Какой-то выход через это уродливое состояние есть, как и через всякий грех. Когда человек грешит не потому, что он находит в нём удовольствие, а лишь потому, что он не знает, как сделать по-другому.

Христос призывал бодрствовать 

Уныние приводит к внутреннему параличу, когда люди впадают в духовный сон. Христос просит: пободрствуйте со Мною, т.е. ничего не делайте, не говорите Мне никаких утешительных и наставительных слов, не разрабатывайте никаких программ, не пытайтесь сами стать лучше, – ничего этого не надо. Просто не спите! Но именно этого они и не могут. Потому что пришло уныние. Навалилась тяжесть, против которой нет человеческих средств. Ни сила воли, ни умение, ни знания, ни опыт, ни физическая сила против этого не действуют. И непонятно, что делать, куда позвонить, кому что объяснить, даже как свои силы употребить. Петр вынул меч, помните? Но навалилась сама тьма, и ни один, ни два меча здесь не помогут.

В проповеди сегодня было очень верно замечено, что Христос уже страдал крестными страданиями, хотя ещё не был физически прибит к кресту. Он понимал, что происходит, и в этом смысле начал уже умирать. Ему нужна была помощь – просто присутствие живых людей, которые беспокоятся, хотя и ничего сделать не могут. И, предчувствуя смерть, Он просил их бодрствовать. Давайте мы начнем наш сегодняшний разговор о трезвении, ещё раз прочитав отрывок из Писания, на который сегодня была проповедь (Марк 14:32-42):

32 Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим: посидите здесь, пока Я помолюсь. 33 И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. 34 И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте.

35 И, отойдя немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей; 36 и говорил: Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты. 37 Возвращается и находит их спящими, и говорит Петру: Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? 38 Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. 39 И, опять отойдя, молился, сказав то же слово. 40 И, возвратившись, опять нашел их спящими, ибо глаза у них отяжелели, и они не знали, что Ему отвечать. 41 И приходит в третий раз и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников.

42 Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня.

Марина (Коломна): Почему ученики спали? Три раза к ним приходил Иисус, будил, а они спят. Значит, ученики, которые следуют за Иисусом, Ему до конца не верят, сомневаются. Это неверие, сомнение. Что делать в такие моменты? Нужно, во-первых, смотреть, внимательно смотреть, думать и слушать свою совесть. Мне кажется, это и есть трезвение. Мы знаем, что если совесть нечиста, неспокойна – она не даст нам спать.

Есть хороший пример трезвения. Человек родился при советской власти, жил, рос в детдоме, создал семью, у него родилось 9 детей. Сейчас ему 80 лет. 3 года назад он полностью ослеп. Вы представляете, жизнь? Он один сидит в квартире целый день. Дети приходят, кормят его два раза в день, общаются иногда по выходным. А он вспоминает стихи, поёт песни, делает зарядку. Он всегда доброжелателен, всегда он умытый, чистый. Просто дух трезвения есть в нём. Хотя он не воцерковлён, но интересуется: почему там написано вот так, почему Моисей поступил так? Вот, мне кажется, очень хороший пример трезвения.

А. Копировский: Мы редко размышляем о том, что такое церковь, в которой мы живем, в которую мы вошли. Церковь – это другой мир, другая планета. В ней люди не от мира сего. Академик Аверинцев был человеком не от мира сего. Потому что для него ценности этого мира не были ценностями абсолютными. Это и есть трезвение.

 Но если человек вне этого, он будет дёргать своих детей, звонить им каждый день по телефону: почему вы сегодня ко мне не пришли, почему вы меня забыли? Вы забыли, что я вас кормил, а сам недосыпал, недоедал? А катехизатор, например, может сказать: я вас оглашал, и – никакого почтения! (Смех.) А вы что думаете, нет такого искушения? Ещё как! Тут есть о чём подумать.

Братья и сёстры, возвращаясь к сегодняшнему отрывку из Евангелия – что вы о нём скажете? Что значит «бодрствовать» – в той ситуации, когда страдание уже началось, и в то же время – ничего не понятно, а что будет – неизвестно. Только есть ощущение, что мрак усиливается, настигает, уже как бы нечем дышать. И в этот момент, – не лучше ли, наоборот, успокоиться?

О. Димитрий: Или отвлечься.

Владислава (Коломна): Средство против сна – еда. Активизация жевательных мышц приводит к активизации мозга. Легче не спать, когда чего-нибудь жуешь.

О. Димитрий: «Непрестанно ешьте!» (Смех.)

А. Копировский: А мы в страданиях часто начинаем жаловаться. Близким, друг другу. Богу начинаем жаловаться. «Господи, ну за что же это, ну почему же такое?» О. Павел Алексахин однажды сказал кому-то из наших трезвенников: знаете, если бы вам показать (не вам лично, а вообще) вашу молитву в образах, вы бы от неё немедленно отказались! Где же тут трезвение?

Как бы мне не выпить! 

А. Копировский: Кажется, если есть Церковь, вера – никаких братств, вроде нашего «Трезвения», не надо. Потому что слова Писания: «трезвитесь, бодрствуйте!» – обращены ко всем верующим. И только совершенно бедственное положение в этой области везде, в том числе и в церкви, навело о. Георгия на мысль о том, что начинать нужно особое делание в этой области. И не с волевых усилий не пить, потому что некоторые люди в результате этих усилий не пить могут. Но разве это жизнь, если человек всё время повторяет: «как бы мне не выпить!» И даже если он держится, то он парализован во всём остальном.

Если усилия по достижению трезвости основаны только на своей воле, то вера и жизнь по вере оказываются на одной стороне, а эти проблемы – на другой. И даже когда мы каемся, ничего не меняется, или меняется очень мало и ненадолго. Происходит процесс духовного «раздевания»: у меня то-то, а у меня то-то, и всё.

Какой же выход? Если взывать всё время к себе (ну, как тебе не стыдно?!), к своей воле (ну, разве ты не можешь?!) – кто-то может устыдиться, кто-то может взбодриться и даже что-то сделать. Но кто-то, наоборот, скажет: да, у меня нет воли, у меня нет силы! – и ничего не будет менять. Потому что эти проблемы не решаются за счёт силы воли, или от страха за свою жизнь, или от приобретения знаний в этой области. Поэтому попробуем сегодня соединить наш личный опыт и то, что мы сегодня читали в Евангелии и слышали на проповеди, и из этого попытаемся сделать выводы. А если мы только будем давать друг другу интервью, ничего хорошего не выйдет. Мы ведь не специалисты по трезвению, мы – всего лишь члены братства «Трезвение», которые острее других чувствуют эти проблемы.

Праздник или труд? 

Роман (Коломна): Я сейчас думал, какая может быть первопричина того, что в студенческие годы … человек часто – в поисках спиртного. Самое первое, что приходит на ум – это поиск праздности, когда человек был не приучен к какому-то осмысленному труду. Потому что пьянство – это выход из бессмысленного труда. Когда человек какого-то смысла не видит, он лучше себя ощущает во время праздника. Допустим, пришли новогодние праздники, можно ничем не заниматься, ничем не интересоваться – человеку в кругу друзей хорошо.

Но праздник кончается. И жизнь людей, которые приучены трудиться, входит обратно в свое русло. Человек, который не приучен, продолжает искать ощущения праздника по-разному: идет в гости или куда-то ещё. Но бесконечно нельзя сидеть за столом. Ему хочется общения. И он постоянно этого пытается искать. Люди неверующие заменяют дефицит общения физическим трудом, в огороде что-то делают. И им это помогает. Мой друг, который «по-чёрному» пил и попадал в «психушку», сейчас по-настоящему трудится. Он работает кузнецом, делает красивые вещи. Теперь ему и смотреть на спиртное неинтересно, потому что он помнит свои ощущения, но у него другое желание – что-то делать. Он каждый день часов до десяти работает. Ему это интересно. Он праздности не ищет, он её избегает.

Ирина (Коломна): А может, он только поменял одно на другое, может, это тоже нетрезвенность – чрезмерное увлечение трудом?

Роман (Коломна): Он человек неверующий, поэтому не может наполнить жизнь ничем другим. Но он видит, что если не трудиться, то не остаётся ничего, остается пустота, праздность, которая ведёт назад. Помните прошедшую конференцию о пустоте: если пустоту ничем не заполнять – будет плохо. Верующий человек заполняет её Богом, неверующий человек – трудом. Но заполнение Богом – это тот же самый труд.

А. Копировский: Совершенно верно. Действительно, можно поменять шило на мыло. Человек может перестать пить и начать учить других. Человек может перестать пить и стать рьяным курильщиком или блудником – такие случаи тоже бывали. Или возьмем, к примеру, такой случай, о каком Вы сказали – с трудоголиком. Человек начинает усиленно трудиться. Это тоже вид зависимости. Но всё-таки он худшее на лучшее променял.

Где люди больше всего «слетают с катушек»? Там, где от них требуется работа не с 9 утра до 6 вечера, а с 6 утра до 12 ночи. Это бизнес. Он, бывает, съедает человека полностью, нет ни секунды свободной. И если у него что-то начинает получаться – то, если он будет последовательным, то будет крутиться 24 часа в сутки. Понимаете? Трудоголизм трудоголизму рознь. Если человек делает что-то руками – это совсем не то, как если бы он занимался бумагами, узнавал бы курс акций, кто на чём заработал, какой уровень валюты, что сегодня, где, как? Это мир виртуальных ценностей, и в нём не хватит 24 часов в сутки, никакого объёма собственной памяти.

И я с Романом согласен в том, что простой труд (тем более, если в нём есть ещё и элементы творчества и искусства) трезвит. А если человек уходит в работу как в вид нетрезвенности, то из него такой же выход, как из нетрезвенности алкогольной. Только через веру, через покаяние, но уже перед Богом. Потому что человек перед собой может каяться бесконечно. Он лишь загоняет чувство вины внутрь, и оно оттуда, из глубины, действует сильнее. Это всё равно, что пружину держать – рано или поздно она вырвется. 

Кто твой друг? 

Павел (Москва): Я тоже могу внести свой вклад в общее наше размышление. После долгих исканий моих и ошибок жизненных я в 20 лет увлёкся алкоголем. Это не было алкоголизмом, но мне нравилось выпивать. Меня это потихоньку затягивало, и я не знал, как с этим бороться. У меня не было настоящих друзей, и я не верил в друзей, но обрёл друзей во Христе, в братстве.

А. Копировский: Друг настоящий – это не тот, кто будет твои душевные помойки разбирать. Помойка должна быть закрыта, и что там бурлит – неважно, лучше туда не лазить никогда. А друг не будет допытываться, советы давать, помощь предлагать, он с тобой просто пободрствует.

Владислава (Коломна): Я от таких вещей, химических, от которых бывают зависимости, никогда не получала удовольствия. Хотя была довольно длительная зависимость от курения. Но удовольствия не получала никакого, даже отвращение было. Я часто думаю: почему сейчас молодые люди пьют?

И вспомнила, как-то мы разговорились с одной подругой. Я ей сказала, что на следующий день после попойки ощущение такое, что тебя били. А она уже тогда начала воцерковляться и сказала: да, а ещё ощущение, что тебя очень сильно оскорбили. Что тебе как-то в душу наплевали, хотя общение было самое дружеское. И я над этим задумалась и поняла: да, она права. И после меня совершенно не тянуло на такие вещи. Алкоголь мешает испытывать чувство праздника и радости.

А ещё я вспомнила рассказ моей мамы, когда она мне говорила, что алкоголь усугубляет любое чувство. Если человек был радостным, он напьется и будет хохотать, скакать. А если человек был грустен, то будет ещё хуже. У них был случай, когда девушка одна пришла на какую-то вечеринку и жаловалась, что у неё плохое настроение – то ли у неё что-то произошло такое, и хотела заглушить это алкоголем. Но после очередной выпитой рюмки она просто разрыдалась в голос.

О молодёжи

Владислава (Коломна): Почему пьёт молодёжь? Мне непонятно, почему они пьют. Сначала из любопытства. А потом, когда испытали?

Ирина (Коломна): Мне кажется, молодёжь абсолютно не из уныния пьёт. Это молодёжный стадный инстинкт, когда молодёжь стремится объединиться в какую-то группу. И эта группа хочет о себе как-то заявить. Выпивка – это способ заглушить природную стеснительность, чтобы уже ничто не мешало. Чтобы эта группа потом ходила, орала, дралась…

О. Димитрий: Потом начинается следующий день, когда они встречаются и вспоминают: а вот как мы геройствовали-то. И в следующий раз – опять то же самое по кругу.

Роман (Коломна): Почему пьёт молодёжь – конкретный случай. Учась в музыкальном училище на 4-м курсе, я должен был получить стипендию. Стоит большая очередь. 4 курс – старший, многие подходят без очереди. А мне совестно было. Я с другом пошёл, купил бутылку портвейна, выпил её один, заглушил совесть и пошел без очереди. Мне кажется, заглушение совести – один из вариантов, почему молодёжь ведёт себя шумно. Он трезвый не стал бы вести себя шумно, а вино ему помогает.

Ирина (Москва): Это от возраста не зависит… Потому что дети уже с младенчества начинают испытывать одиночество и неполноту, когда матери работают и оставляют их, когда неполные семьи без отца. И когда матери-то собственно нечего дать этому ребёнку, у самой радости нет. А конкретно, я могу перевести стрелки на себя. У меня пьёт дочь. Я не смогла её заразить радостью, которой не было у меня в то время, когда дочь родилась… Я безответственно отнеслась к рождению ребёнка и к тому, что я ей должна давать. Вообще не знала, что ей давать, потому что в наше время не было ни Библии, ни церкви, а была только какая-то жажда, пустота, которую нечем было заполнить. И эта пустота порождала во мне и депрессию, и уныние, пока я не нашла церковь, Бога, не нашла в людях Бога, потому что Бог – это одно, а когда люди вокруг тебя и ты через них с Богом – это совсем другое. Так бывает только в церкви.

Моя дочь чувствовала отсутствие любви у меня. А я не могла её научить, не могла ей передать то, чего у самой не было. Негде мне было научиться, стала учиться, только когда пришла в церковь. А мне уже было 45 лет. И я в первый раз расплакалась, когда увидела в церкви в хоре поющую девушку. Моей дочери было тогда 12. Она тогда уже была в тяжелом состоянии. Хотя, конечно, она не употребляла алкоголь, но что-то похожее на депрессию у нее было. А в двадцатилетней девушке, которая пела в хоре, было столько света и радости, в ней была любовь. Я поняла, что не люблю свою дочь и не умею это делать. И тогда я стала этому учиться в церкви у Христа.

Я разными путями к этому шла и, слава Богу, наконец, пришла. Тем не менее, это не означает, что нет страданий у меня и нет страданий у моей дочери, и что у молодёжи не должно быть ни страданий, ни поисков, ни сомнений (которые они, кстати, тоже заглушают вином и наркотиками). Потому что, с одной стороны, радость желанна, а с другой стороны, она неотделима от страданий. Крестная смерть Христа, и Пасха, Воскресение, и Его Рождение говорят об этом, здесь много совместимо, хотя и противоречиво.

В церкви осознаешь, что Кто-то за тебя отдал жизнь, Кто-то действительно может любить. Единственное же, что я могу – стараться заповеди Божьи не забывать, и помнить их легче среди людей, тех, кого я называю братьями и сёстрами. Они мне, правда, дороги, потому что в своей семье по плоти я часто в полной пустоте. К сожалению, не могу в семье найти радости общения, но могу их заразить тем, чему я учусь в церкви, могу что-то передать. И я думаю, этого делания мне хватит на всю мою оставшуюся жизнь. Это совсем непросто, и это процесс долгий. Он только тогда плодотворный, когда человек действительно находится в церкви.

Об ответственности 

Дмитрий (Москва): Хочу продолжить размышление о том, почему люди пьют. Можно вспомнить свой опыт: это уход в иную реальность. Потому что человек, употребляя вещества, от которых у него может проснуться зависимость (может и не проснуться, но если она проснётся – то это беда) – уходит в какую-то другую реальность. Христос же призывает своих учеников бодрствовать именно в том смысле, чтобы они оставались в этой реальности, с ним. Потому что именно в этой реальности можно принять необходимое решение, которое повлияет на жизнь, а любой уход в обманную реальность уводит от всех решений проблемы. По своему личному опыту могу сказать, когда я уже воцерковился, проблемы моей жизни не уменьшились, а увеличились. Но если пребываешь в реальности этой, в братской жизни, в молитве, в совместном духовном труде, то ответы приходят в жизни. Не на те вопросы, которые тебе хочется узнать, а на те, которые позволяют изменять жизнь. Изменять её не по своей воле, не так, как тебе приятно, а так, чтобы это привело к разрешению проблем жизни.

Вопрос остаётся: что для нас значит слово «бодрствовать»? Что мы должны делать для того, чтобы бодрствовать? Какой критерий этого бодрствования? Бодрствуем мы или нет? Ведь мы это видим только по плодам того, что делаем в жизни.

А. Копировский: Я тоже сейчас кое-что воспоминаю. Это был конец 1960-х. В моём районе открыли новую школу, и с 7-го класса мы оказались старшими. На младших мы посматривали сверху вниз, а сами класса с 9-го стали бурно приобщаться, в том числе, к выпивке. Проблем, которые требовалось решать, не было. Груз неудач или ощущение депрессии – да ничего подобного! Всё было очень хорошо. Абсолютная бездумность, легкомыслие. 1968 год – наши танки вошли в Чехословакию. Нам сообщили об этом в мае. А мы думаем: ну, вошли и вошли… Вот уровень сознания. И поэтому никаких проблем ни в чём, никакой трагедии, всё отлично. И мы начали постоянно «зашибать», сначала чуть-чуть, а потом побольше. Слава Богу, денег было немного, а то бы не остановились… Ведь у молодёжи тормозов нет совсем.

 В чём же причины этого? Я думаю, в том, что через выпивку было приобщение к миру взрослых, к какой-то тайне, т.е. это было возвышение себя. Если ты выпиваешь, ты поднимаешься на ступень выше в собственных глазах, в глазах других. Все обличения типа «ну, что ж ты …!» имеют характер несерьёзный. Или, наоборот, кто-то тебя ругает, или кого-то – с пеной у рта. Понятно, что и к этому серьёзно относиться нельзя. Молодые люди себя всё время ощущают недоростками. Это неправильно, но им же не объяснишь, что это неправильно. Они хотят иметь статус. Но когда им говоришь, что Гайдар в 17 лет командовал полком – это сейчас никого не привлекает. Если сказать сейчас 17-летнему человеку: хочешь покомандовать полком? Он скажет: вы что, с ума сошли? – он и когда ему 37, не захочет. Сейчас более чем когда-либо никто не хочет ответственности. Карьеры хочется, но не ответственности. И это большая трагедия.

Роман (Коломна): Всё то же самое, но без ответственности.

А. Копировский: Да, всё то же самое, но без ответственности. И значит, если молодому человеку не предоставить его реальный статус, мы его ничем не убережём. Молодёжь – это кто? Обычно говорят – наше будущее. А я бы сказал наоборот: молодёжь это, в некотором смысле, наше прошлое! А мы – их будущее. Взрослые требуют от молодёжи как от себя, но ничего ответственного им не дают, опасаются. Это нетрезвенность, кстати говоря. А молодые люди страдают из-за этого. Они не знают, куда им приткнуться, где якорь бросить. Меня Господь призвал, когда мне было 19 лет, и только поэтому я не погиб. С моим характером, с моими наклонностями я бы точно влез во что-нибудь самое гадкое. И если молодой человек в переходный, самый лучший момент своей жизни, в 18–19 лет, не обрел свой статус, своё место под солнцем, то ему будет очень трудно жить.

Взрослые несут огромную ответственность за то, что они молодёжь очень часто соблазняют. С одной стороны, своим примером мерзостным. Я сейчас стоял на остановке, а там взрослые люди курят, и рядом мальчишка – с вожделением на них смотрит! Понимаете? Если бы он у них попросил сигарету, что бы они ему сказали? Когда вырастешь, тогда и будешь курить! Вот и заложили бы ему механизм зависимости. И конечно, он не будет ждать, когда вырастет. Конечно, он побежит с друзьями за угол, чтобы стать взрослым хоть на мгновенье.

Андрей (Коломна): Я тоже хотел поделиться мыслями: действительно, у молодёжи нет тормозов в этой области. Мы раньше, когда размышляли о том, сразу много спиртного взять или потом ещё за ним поехать – все уже знали заранее, что потом придётся ехать.

Владислава (Коломна): «Сколько ни возьми, всё равно второй раз бежать» (смех). Пословица…

Андрей (Коломна): В 1990-е годы, я помню, пошла такая волна: стали доступны наркотики. Молодёжь начала презирать старшее поколение, которое увлекалось спиртным, что те не такие продвинутые. Их называли «синяками». Те, кто пьет – «синяки». А мы, дескать, уже …

Владислава (Коломна): Крутые.

Андрей (Коломна): Продвинутые. Но позицию взрослых интересно здесь прояснить. Выпивка часто воспринимается как вознаграждение за труды, праведные или неправедные – все равно. Ну, как же так: неделю работал, месяц или день, – надо отдохнуть, завершить это всё чем-то. Иначе для чего я вообще работаю, когда никакого счастья? Так взрослые подают пример детям и хотят «оправдаться» тем, что потрудились.

Расслабиться, и как будто Царство Небесное спустить и перед собой поставить.

Что делать и кто виноват?

Владимир-Вилен (Коломна): Это жизнь. Человек трудился, был востребован, всё у него получалось в юношестве, в зрелом возрасте. Теперь он на пенсии. Но он один, труд его не востребован ни государством, ни обществом, и он не знает, что делать. Праздник превращается в бесконечность. Бесконтрольность, человек сам себе предоставлен. Плохо ничего не делать. Погибает человек. Самый простой способ – залить глаза. Он никого не обижает – тихое пьянство, и это для него как будто выход. 

А. Копировский: У многих людей вопрос – что со мной будет на пенсии? – вышибает почву из-под ног. Я разделяю это беспокойство (у меня ведь тоже приближается пенсионный возраст) и, хотя за себя лично не волнуюсь (смех), считаю, что нам для трезвения надо думать о таких людях, которые, даже когда приходят в церковь, очень часто от подобных страхов не избавлены.

Например, мы не раз сталкивались с тем, что люди говорят: как я могу поехать в паломничество? Я же устану, мне будет тяжело. Ему говорят: тебя понесут. Нет, тогда я буду в тягость – и так до бесконечности. Понятно, что человек от постоянных страхов – да, может «улететь». И попытаться создать себе иллюзорный праздник.

И если мы хотим кому-то помогать трезвиться, то нужно не учить людей не пить, а прежде научиться самим эти вещи понимать. А понимать – значит, к ним приобщаться, в какой-то степени нести их на себе. Потому что трезвенность начинается, когда ты раздавлен своими проблемами, проблемами близких людей, а тут еще проблемы и страхи других… Но тогда и приходит Христос.

Что наша жизнь – игра?

Елена (Москва): Наше общество настроено так, что больше всего хочет молодости и праздника. Иногда до смешного доходит: зрелые люди, пожилые на улицах пытаются себя вести как молодые. Весь мир играет. Все хотят быть молодыми.

Что такое игра? Игра свойственна ребёнку, через игру он как-то учится, взрослые учатся по-другому. Но здесь именно взрослые люди пытаются чему-то учиться через игру. Но ничего хорошего не получается.

Почему ответственности никто не хочет брать? Потому что все хотят быть молодыми и безответственными, ведь тогда – сплошной праздник! Время напоминает, что ты дорос до чего-то большего. Но мир продолжает играть, играть и ни к чему серьёзно не относиться.

Я хочу перейти на личный план – сказать о моём теперь уже покойном муже, которого у нас многие знали. Потому что мы какое-то время в братстве «Трезвение» устраивали чаепития, на которые приглашали зависимых родственников и близких, пытались им свидетельствовать о том, что жить можно по-другому. И многие приходили. За чаепитием они на нас смотрели, мы на них смотрели, они задавали какие-то вопросы, ответы слушали. У меня было впечатление, что они были как улитки, когда те вытаскивают свои рожки и щупают пространство. На вербальном уровне и на невербальном. И когда мы пришли домой с мужем, он говорит: какие же все хорошие люди! И не мог понять: как можно всего этого достичь? Почему люди хорошие?

Жизнь его прошла так: научный сотрудник в академическом институте, кандидат наук. Защитился рано. Пошли пьянки, жизнь всё время «в тонусе». Он увлекался стихами, много знал стихов. Помните, когда была вторая встреча, чем она закончилась?

Дима (Москва): «Куда ж нам плыть?»…

Елена (Москва): Да, он прочитал стихотворение Пушкина, которое заканчивалось этими словами. Стихотворение большое!

А. Копировский: По внешности человек уже абсолютно деградировавший, но наизусть выдавал легко и свободно большие отрывки Пушкина.

Куда ж нам плыть?

Елена (Москва): «Куда ж нам плыть?»… Собственно, это и к нам относилось: куда ж нам плыть дальше с нашими родственниками, с близкими, с нашим братством «Трезвение»? Куда?

Он задавал себе этот вопрос: а куда же мне-то плыть? И было состояние, когда он ещё мог прийти на встречу, пообщаться, поговорить, почитать стихи.

А потом было уже совершенно другое состояние. Постоянные головные и сердечные боли. И это у человека, который имел когда-то мощное здоровье, был крепкий сибиряк. Но он потерял работу, стихи были уже не нужны, потерял друзей. Всё, всё исчезло. Хотя всё было рядом. И, видимо, в конце он как-то начал размышлять на эти темы. Он уходил, лежал много. Да, конечно, от сигарет он не мог отказаться и от алкоголя тоже, потому что это уже на физическом уровне так глубоко проросло, что без этого он просто никакой был. Но уже дозы были не те! А оживлялся он уже не от стихов, не от новостей хороших, предположим, по радио или по телевизору, а когда я приносила ему нашу газету «Кифу». Клала её на стол, и в тот же вечер вся она им прочитывалась. И всё время он мне говорил, что «это хорошие люди, и братство хорошее», правильным путём идёте. Несколько раз порывался поговорить с о. Георгием. Я говорю: о чём ты будешь говорить-то хоть? Интересно, скажи мне-то. Разводил руками. Говорит: ну, о чем? О жизни …

Хочу сказать, что эти метания не были бессмысленными. Потому что он всё время мне говорил: вот, ты счастливая, ты к Богу пришла, ты Бога нашла, и люди рядом с тобой хорошие, а вот у меня никак это не получается. И такое впечатление, что он, убегая от себя, видимо, все же погружался как-то вовнутрь и пытался это всё найти.

Я надеюсь и верю, что эти поиски его хоть в какой-то степени увенчались успехом. Ушёл он в день памяти иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». И поминки получились очень светлые и даже немножко миссионерские. Не было грусти, причём у всех, очень живо и светло его вспоминали. И действительно, было ощущение, что человек не умер. Поэтому нужны, не бессмысленны наши молитвы – это я возвращаюсь к сегодняшней проповеди о. Димитрия, к отрывку, когда Христос призывал своих учеников бодрствовать, трезвиться и при всём том молиться. «Молитесь, чтобы не впасть в искушение!»