Как в русской армии с «зеленым змием» боролись

М. Малыгин Современное положение дел с потреблением спиртных напитков в Российской Федерации давно приняло угрожающий характер. В свое время в СССР очень любили собственные достижения для наглядности сопоставлять с аналогичными, имевшими место в Российской империи в 1913 году. Так вот, на сегодня, по данным Роскомстата, ежегодное потребление алкогольной продукции уже составляет восемнадцать литров в спиртовом эквиваленте на душу населения. На этом фоне аналогичные цифры 1913 года – триста граммов на одного подданного Российской империи – выглядят, как детские шалости. 

Факты просто убийственные, если не сказать более. У такого общества и индивидуумов, его составляющих, просто нет никакого будущего. И это тем более печально, что именно наша страна первая всему миру показала пример борьбы с алкогольной опасностью. А закоперщиком в этом стала русская императорская армия, развернувшая широкомасштабный бой с зеленым змием в 1914 году, незадолго до начала Первой мировой войны. Как следствие, стало принятие в России впервые в мире (!) сухого закона, действию которого, увы, помешали известные события 1917 года.

«Похититель рассудка»

Еще в древности алкоголь прозвали «похитителем рассудка». Весьма смешное определение, особенно когда оно касается военного ремесла. Иначе и не объяснить, например, погром испанцев в морском бою с американцами близ Сантьяго-де-Куба во время испано-американской войны 1898 года. А все потому, что виновник происшествия – адмирал Сервера – перед началом сражения приказал выдать своим комендорам (артиллеристам) в качестве поощрения двойную норму спиртного, полагавшегося в суточном рационе питания. 

Итог боевого столкновения на море оказался неутешительным для его подчиненных. Часть кораблей испанской эскадры оказалась на морском дне, другая превратилась в пылающие развалины. Американцам хоть бы хны, ни одной царапины. Видимо, двоились янки в глазах испанских комендоров, оттого такой ошеломляющий результат. Подобным примерам в мировой истории, где фигурирует в качестве виновника страшных военных потрясений «похититель рассудка», несть числа.

Основной алкогольный продукт потребления в нашей стране, давно ставший притчей во языцех и одновременно национальной бедой, – это водка. В современном смысле крепкий напиток, представляющий собой смесь ректифицированного (высоко-очищенного) этилового спирта с водой, обработанную, как правило, активированным углем. Причем, согласно действующему законодательству, его содержание в напитке должно соответствовать от 40 до 56 процентам.

Термин водка в нынешнем своем значении возник в СССР с появлением в 1936 году соответствующего ГОСТа. До тех пор напиток официально именовался «казенным вином», следуя традициям Российской империи. Хотя само слово «водка» появилось в словарном запасе жителей Руси давным-давно, еще в XVI веке, но на протяжении столетий неоднократно меняло свою суть.

Именно тогда, почти пятьсот лет назад, в нашей стране впервые получил распространение процесс изготовления крепких спиртосодержащих жидкостей путем перегонки пищевого сырья, то есть дистилляции. Технологию заимствовали из Западной Европы, когда на столах русской знати во второй половине XVI века появился заграничный продукт, импортируемый в первую очередь из Речи Посполитой (польско-литовское государство XV–XVIII веков), под названием «Данцигская вудка» или ее разновидность «Старка».

Долгие годы этот напиток, дорогое удовольствие по тогдашним меркам, вплоть до середины XIX века считался элитным, являясь украшением застолий сильных мира сего в нашем Отечестве. На долю простого люда приходились дешевые в изготовлении, слабоалкогольные жидкости, такие, как сбитень, «пенные меды» (не путать с медовухой) и хмельной квас (так на Руси называлось пиво). Алкоголь дистиллировался классическим способом, распространенным во всем мире, – перегонкой в простом перегонном кубе.

В ход шло любое растительное сырье. Наиболее распространенным была рожь, основная злаковая культура на Руси, вытесненная во второй половине XIX века картофелем. Конечный продукт дистилляции по способу производства назывался «горячим вином», а по основному сырью – «хлебным вином». Причем последнее наименование продержалось в нашей стране вплоть до 30-х годов прошлого века. Тогда же водкой стали обозначать различные производные «хлебного вина», поначалу для лекарственных нужд, а впоследствии – подслащенные для питья. В Толковом словаре русского языка В. И. Даля по сему поводу сказано: «Водкою обычно называют перегонное вино, хлебное, а иногда из плодов». Так что широко распространенная версия В.В. Похлебкина, приведенная в его популярной книге «История водки», об отечественном происхождении любимого алкогольного напитка граждан Российской Федерации и всего СНГ, с научной точки зрения, не выдерживает никакой критики и не подтверждается какими бы то ни было фактами. Как, впрочем, и досужая байка об авторстве Петра Великого на этот счет.

Водка шагает по стране

Популяризации крепких спиртосодержащих жидкостей в нашей стране способствовало и присоединение к ней в 1667 году, по условиям Андрусовского мирного договора с Польшей, Левобережной Украины с Киевом, где они имели широкое хождение как в некогда составной части Речи Посполитой. Там их производством и сбытом, как правило, занималось еврейское население через сеть злачных заведений – шинков (трактиров). Не брезговали подобным промыслом и польские шляхтичи (дворяне), а с ними и малороссийские (украинские), занимаясь в своих имениях винокурением.

Мода на производство и потребление водки пошла и в России. Следуя ей, русское правительство по указу царя Алексея Михайловича учредило в Москве сеть распивочных под названием «Царское кружало». В Толковом словаре русского языка В. И. Даля это слово означает, помимо прочих значений, «питейный дом, кабак, где народ кружит». Только в отличие от Западной Европы весь сбор от продажи спиртного шел в государственную казну, а не в карман изготовителя. По сути своей, это был первый случай госмонополии на производство и продажу спиртных напитков. В дальнейшем он распространился на прочие города всего Российского государства. Однако после смерти Алексея Михайловича монополия зачахла…

Хождение водки среди русского военного люда, имея в виду простых ратников, началось с легкой руки запорожских казаков, которые их познакомили с ней во время проведения совместных боевых операций против войск Речи Посполитой в период Русско-польской войны 1654–1667 годов. На территории Украины водку уже тогда называли, по способу производства, горилкой (в России аналог, как отмечалось выше, «горячее вино»). А запорожцы уважительно обзывали ее «оковитой» – украинизированный вариант латинской фразы «Аква вита», что означает «живительная влага».

С течением времени в России производством крепкой спиртосодержащей смеси стал заниматься всякий мало-мальски продвинутый помещик. До появления спиртометров ее крепость измерялась так называемым отжигом. Если из подожженного «хлебного вина» выгорала ровно половина, оно получало название полугара. Его крепость соответствовала 38 процентам. Полугар долгие годы служил чем-то вроде базовой нормативной единицы, на которую ориентировались все производители водки. С появлением спиртометра, по предложению министра финансов И. Х. Рейтерна, в 1866 году эту цифру округлили до сорока. Не столько для удобства подсчета, сколько в виде своеобразного запаса прочности с тем, чтобы потребителю в любых условиях были гарантированы привычные градусы.

Техническая революция второй половины XIX века потребовала для нужд быстрорастущей отечественной индустрии производства чистого этилового спирта в промышленных масштабах. В ответ появились специальные аппараты, так называемые ректификационные колонны, позволяющие вырабатывать спирт крепостью до 96 процентов с очень высокой степенью очистки от естественных примесей в небывалом количестве. Русские водочные короли тут же стали производить «столовое вино» (высокоочищенный спирт, разведенный водой), не содержащее никаких добавок, которое вполне можно считать прообразом современной водки.

Ситуация резко изменилась в конце XIX века, в период правления императора Александра III, который потребовал от своего правительства восстановить госмонополию на производство и продажу «чистого вина», т. е. смеси ректифицированного спирта с водой без всяких естественных примесей – эфиров, альдегидов и сивушных масел.

С 1 января 1895 года монополия распространилась на всю территорию Российской империи. Разработка технологии изготовления экологически чистого продукта была поручена Техническому комитету, в состав которого входили лучшие на тот момент русские специалисты. Версия Похлебкина о причастности крупного русского ученого – химика Д.И. Менделеева к этому делу – не более чем красивая легенда. Любителей оспорить это утверждение отсылаю в хранилища Санкт-Петербургской национальной библиотеки, где в фондах хранятся двадцать семь томов «Трудов Технического комитета при Департаменте неокладных сборов», в которых документально зафиксирован весь процесс создания технологии изготовления государственного «казенного вина». Именно такое название получил конечный продукт работы ученых мужей.

 «Градусы» в мундире

Появление спиртного в суточном рационе питания военнослужащих русской императорской армии целиком обязано Петру Великому.

За что, собственно, славянофилы непрестанно попрекали царя-реформатора, усматривая в этом продолжение его «всепьянейших и всешутейших соборов». Однако царь имел практический склад ума и к данному нововведению в армии забавы его «юности туманной» не имели никакого отношения. Петр I пересадил в родную почву то, что имело место во всех известных ему армиях Европы.

Более того, с потаканием низменным человеческим чувствам, в данном случае пьянству, «винная порция» не имела ничего общего. Учитывая тогдашний уровень медицины, присутствие спиртного в суточном рационе питания военнослужащих русской армии было вполне оправданно, преследуя прежде всего гигиенические и лечебные цели.

В петровском «Уставе воинском 1716 года» четко регламентировалась норма его потребления. В главе 67 с характерным названием «Порционы и рационы» в раскладе продуктов первого отечественного продпайка значились: «вина 2 чарки, пива 1 гарнец» (один гарнец равен 3,2 л.) Не стоит в этом случае строго судить наших предков. Водка, как известно, обладает прекрасным антисептическим свойством и к тому же неплохо согревала в нелегких походных условиях, особенно в зимнюю пору. Она выступала чем-то вроде современных таблеток пантацида. Тем более что кишечные расстройства ничуть не хуже различных эпидемий косили армейские ряды. А пиво, сваренное по стародавним славяно-русским рецептам, прекрасно утоляло жажду, заменяя воду, и неплохо служило для профилактики кожных заболеваний.

Именно лечебно-профилактический характер, а ничто другое, предопределило появление спиртных напитков в рационе питания военнослужащих русской армии. Об этом красноречиво свидетельствует факт отправки в 1737 году во время Русско-турецкой войны 1736 – 1739 годов в завоеванный Очаков большой партии «целебных» продуктов для местного гарнизона, находившегося в неблагоприятных погодных условиях, а также плохо снабжавшимся всем необходимым. В этом перечне на первом месте значится вино (водка) как лекарственный напиток противоцинготного свойства.

Хотя, справедливости ради, следует заметить, что водка выступала и в роли поощрительного приза за выполнение боевого задания или к праздничным дням. Эта традиция просуществовала в русской армии вплоть до начала XX века.

Однако уже сам Петр I осознал вред пьянства. В одном из своих приказов, обращаясь к офицерам и солдатам, он предупредил их о пагубности злоупотребления спиртными напитками: «И понеже от пьянства и злобного бражничества всякое бедствие приключается, и того ради хощем мы при сем, чтоб всяк трезвое и мирное житие имети тщился, и никто б друг друга к преземственному и безмерному питию не принуждал, нам иначе же за то, если бы кто против кого выпить не похотел и не мог, ссоры с тем ненадобным за то не чинить. А буде кто начальный человек в непрестанном скотском пьянстве изобрящется, и у того безо всякого пространного рассуждения чин его отнять, и иному достойному отдан да будет».

Против пьяниц принимались действенные меры. Так, в 1747 году был публично наказан кнутом бомбардир одного из полков столичного гарнизона А. Лебедев, который, как явствует из архивного документа, «учинивший в пьянстве от команды пятидневную отлучку, такое за потеряние мундирных новых суконных штанов, и за порезание себя, в том пьянстве будучи, по горлу ножом». Несмотря на официальные нормы, включавшие в рацион алкогольные напитки, существовала и борьба за трезвость солдатского быта, где наряду с мерами репрессивного воздействия, вроде вышеупомянутого, предлагалось заменить водку на сбитень, а пиво на квас.
Эта мера с успехом применялась на практике. Рецепт сбитня, старинного национального русского напитка, в состав которого входили имбирь и перец, увы, давно утерян. Он обладал целым букетом целебных свойств, к тому же прекрасно тонизировал. В вышеупомянутом очаковском списке он занимал второе, после водки, место. Многие полки русской армии наладили его производство для собственных нужд в таких масштабах, что могли продавать на сторону гражданскому населению для пополнения полковой казны. Причем боевые действия в том не помеха. Так, офицер одного из кавалерийских полков, действовавших в Крыму во время Восточной войны 1853 – 1856 годов, некто П. Леновский в своей статье «Очерки из быта войск в военное время» со страниц журнала «Военный сборник» в томе седьмом за 1859 год поведал следующее: «За 11 или 12 рублей серебром был куплен в городе у сбитенщика самовар, столько же почти денег употреблено на покупку меду, имберю, гвоздики и нескольких кружек жестяных. Один престарелый солдат из бессрочноотпускных, недавно возвратившийся перед тем уже во второй раз из госпиталя и потому заметно ослабший силами, был избран в сбитенщики.

Ему вручен был весь купленный припас как основной фонд капитала. Сделан первый опыт варки сбитня, по всенародной пробе определена лучшая пропорция припасов и сообща положена плата за кружку сбитня (по 1,5 копейки). С первого же дня сбитень пошел в продажу успешно. Солдаты пили его во всякое время дня, по возвращении с разъездов, по смене с дневки на коновязи, с часов, после поездок за фуражом и, наконец, «так для удовольствия души». Пили его с хлебом, с булками, которые привозились два раза в неделю артельщиками в счет сбитневой суммы, пили его даже с крутой кашей, и последствия всего этого были очень утешительны: простудами и расстройством желудка начали заболевать реже, прибывающие из госпиталей поправлялись гораздо скорее, чем прежде, несмотря на самую дурную погоду, да и сам наш сбитенщик заметно скоро поздоровел и приобрел румянец на щеках. Вырученные в продолжение недели деньги записывались у сбитенщика в книжку и употреблялись на закупку в городе новых припасов для сбитня. Таким образом мы самоварничали целую осень и зиму без малейшего вреда ни для службы, ни для солдатского кармана; напротив, впоследствии времени оказалось, что большая часть солдат отказывалась от раздаваемой им винной порции и получала взамен того с артельщика деньги, так как при возвращении из Крыма почти ни у кого не было менее шести рублей серебром в кармане».

Комментарии, как говорится, излишни. На протяжении всего XVIII века отношение к алкогольным напиткам в армейской среде России претерпевало эволюцию, не в последнюю очередь под влиянием отечественной медицины, которая развивалась весьма успешно. Все больше военных разочаровывались в целительных свойствах водки. К тому же все прекрасно понимали вред, наносимый рядовому составу войск, да и офицерскому корпусу, злоупотреблением спиртных напитков. В самом конце «изящного» века императором Павлом I была предпринята попытка введения в нашей стране (по крайней мере, в армии) впервые в мировой практике сухого закона. В документах той поры отсутствует упоминание о «чарке» даже в рекомендациях врачей госпитальных учреждений. В тщательно разработанной в 1799 году инструкции по питанию больных в артиллерийском госпитале говорится о «вине простом» (водке) лишь как о лекарственном препарате, пригодном, в частности, для изготовления припарки. После смерти императора Павла I в 1801 году, естественно, все вернулось на круги своя.

«Пить или не пить?»

В русской армии рота являлась низшей тактической единицей. Но она же была основным хозяйственным субъектом. В правильном функционировании ротного хозяйства не последнюю роль играли «сливки» солдатской «аристократии» – фельдфебель и артельщик (выборная должность сроком на один год из среды нижних чинов). Они же были главными действующими лицами в освященном веками ритуале потребления военнослужащими винной порции. К началу XX века он не претерпел сколь-либо существенных изменений. И в целом представлял следующую картину.

В означенный расписанием воинской части час (обеденный) артельщик выносил емкость, наполненную спиртным. Подле него располагался с двумя большими жестяными кружками фельдфебель. Солдаты по одному, в строгой последовательности по выслуге лет, подходили к раздаче, называя свои личные данные артельщику и получая в ответ отмеренную специальной чаркой порцию водки в размере 100 граммов. После чего, проходя мимо фельдфебеля, опускали свои личные (увольнительные) знаки (аналог современного жетона) в одну из жестяных кружек.

В точно такой же последовательности совершали свой ритуал солдаты, отказавшиеся от винной порции, получая взамен денежную компенсацию к месячному жалованью. При этом они опускали свои личные знаки в другую кружку. Весь процесс от начала до конца тщательно фиксировался артельщиком в специальной книге учета, а личные знаки возвращались их владельцам фельдфебелем во время вечерней поверки.

Между прочим, стоимость одной винной порции в начале XX века, в зависимости от региона, в среднем составляла от одной до пяти копеек. Тогда на самую мелкую медную монету Российской империи полушку (полкопейки) можно было приобрести пару подовых пирогов. Так что к концу армейской службы у солдат-отказников оказывались на руках вполне солидные суммы. Например, мой предок – старший унтер-офицер 122-го пехотного Тамбовского полка, расквартированного в Харькове, уйдя в запас, обзавелся в 1909 году 345 рублями. На эти средства у себя на малой родине, в селе Шестаково Воронежской губернии, смог обзавестись собственным подворьем с хозяйством.

Ротный командир имел дисциплинарное право поощрить отдельных нижних чинов дополнительной порцией спиртного, но не более одного раза за отчетный период. Его помощники, младшие офицеры роты, таким правом не обладали, но никто не препятствовал им сделать это в том же объеме за собственный счет. Тогда артельщик делал соответствующее представление заведующему хозяйством Офицерского собрания, а тот в свою очередь производил начет конкретному офицеру, из жалованья которого вычиталась известная сумма (стоимость порции) в пользу данной ротной артели.

Однако на момент начала Русско-японской войны 1904 – 1905 годов норма выдачи спиртного в суточном рационе питания военнослужащих существенно отличалась от той, что имела место в XVIII – начале XIX веков.

После Наполеоновских войн, по личному распоряжению императора Александра I, в недрах военного министерства родился приказ за № 1747 от 1 августа 1817 года, которым винная порция в мирное время ограничивалось четырьмя чарками в неделю. На период боевых действий сохранялась прежняя ежесуточная норма.

На рубеже XIX и XX веков технический прогресс в нашей стране и связанные с ним успехи в области отечественной медицины, улучшение казарменного быта поставили под сомнение дальнейшее пребывание «градусов» в армейском строю. Спиртная норма, откровенно говоря, стала выглядеть анахронизмом, разжигающим низменные человеческие страсти – в первую очередь пьянство и прямо связанные с ним алкоголизм и правонарушения, совершаемые военнослужащими в состоянии алкогольного опьянения.

Однако недуг не сдавался, крепко впитавшись в клеточное строение военного организма страны. В то же время и прогресс брал свое. В начале XX века норма винной порции для мирного времени снизилась до трех чарок в неделю и ограничилась периодом боевой учебы во время учений и лагерных сборов. В прочие дни – ни капли.

 Печатная война

Как ни странно, пореформенный период отечественной истории (60 – 70-е гг. XIX века) начало небывалого промышленного подъема и технологической революции в нашей стране во время правления императора Александра II дали всплеск «водочным» настроениям в армейских коллективах. Отправной точкой отсчета, положившей начало «пьяному буму», если можно так выразиться, стало 1 января 1874 года. День, когда с введением в «строй» Устава о всесословной воинской повинности, русская императорская армия, отряхнув со своих ног прах профессионального боевого прошлого, обрела сермяжную действительность «вооруженного народа» со всеми его достоинствами и недостатками. Причем недостатки, коих оказалось значительно больше, стали доминировать над достоинствами.

Суть данной проблемы, на мой взгляд, заключалась в том, что, по образному выражению «золотого пера» Кавказской армии генерал-майора Р.А. Фадеева, казармы заполонили «во многом случайные люди», тем более с весьма малым сроком службы. Исчез главный козырь – основоположник всех блестящих побед русского воинства поры военного профессионализма – естественный отбор кандидатов на принадлежность к военно-служивому сословию. К тому же проявилось хроническое отставание в развитии военной инфраструктуры от роста численности армии. Естественно, такой ход событий многих в русской армии не устраивал.
На страницах официоза военного министерства – журнала «Военный сборник» – развернулась бурлящая нешуточными страстями полемика между сторонниками «казенной» чарки и ее противниками. Что-то вроде известной гамлетовской фразы в алкогольном варианте: «Пить или не пить? Вот в чем вопрос». Аргументация сторонников винной порции стара как мир и основывалась на известном изречении святого благоверного князя Владимира: «Веселье Руси – есть питие». Так, некто штабс-капитан Лоссовский в статье «Забава и дело в казарме», в седьмом томе «Военного сборника» за 1884 год, утверждал: «Если не дать солдату водки, то все равно он ее добудет, но путем контрабандным, и благодаря нашему чисто теоретическому выводу может серьезно пострадать. Узаконенная выдача винной порции уже тем хороша, что это всегда составляет событие в роте, приятно нарушающее монотонную обстановку казарменной жизни. Не так слаба солдатская голова, чтобы охмелеть от полчарки водки». И все в таком духе. Поэтому, по мнению автора, лучше пусть солдаты потребляют ее под неусыпным взором начальствующих лиц, нежели будут злоупотреблять спиртным на стороне. При этом автор ссылался на статью «О солдатских буфетах в полках 3-й гвардейской пехотной дивизии», в десятом томе «Военного сборника» за 1883 год, в которой приведен первый в русской армии опыт реализации спиртных напитков на территории воинской части. В публикации между прочим говорилось: «Цифрами доказано, что солдатские буфеты не только не терпели от конкуренции городских торговцев, но дали еще значительный доход. Значит, солдаты охотнее шли в буфеты, чем в кабаки или в трактиры, а главное – в нравственном отношении буфеты оказали хорошее влияние на нижних чинов, отвлекая их исподволь от бездельного шатания по городу и посещения питейных заведений; по крайней мере, за все существование буфетов число нижних чинов, задержанных в разного рода увеселительных заведениях, значительно сократилось».

Чтобы современному читателю было понятно, замечу, что в войска гвардии производился особо тщательный, в несколько этапов, отбор новобранцев. Его критерием являлись их физическая привлекательность, нравственная чистоплотность и политическая благонадежность. Для простого люда, по большому счету, гвардейская казарма считалась на самом деле стартовой площадкой личного успеха в дальнейшей жизни на «гражданке». Рекомендательные письма-характеристики, составленные командирами полков лейб-гвардии для своих бывших подчиненных, увольняемых в запас, с которыми они устраивались в столичные присутственные места (госучреждения), – дорогого стоили. По этим веским причинам гвардейские «отцы-командиры» могли позволить себе различного рода эксперименты с личным составом. Чего никак не дано было простым армейцам.

Сторонники трезвого образа жизни группировались вокруг Николая Дмитриевича Бутовского, который своим ярким талантом публициста не оставлял камня на камне от аргументов противоборствующей стороны. Военную службу он начал в 1869 году подпоручиком в лейб-гвардии Павловском полку, куда определился после успешного окончания Павловского военного училища. А закончил ее в 1911-м генералом от инфантерии, уйдя в отставку с должности командира 32-й пехотной дивизии. Бутовскому повезло – он под занавес собственной военной карьеры увидел плоды своей борьбы за трезвость, когда чарку императорским указом изгнали из армии.

Уже первая его проба пера заставила многих задуматься над существующим положением вещей в армейских коллективах. В своей статье «О казарменной нравственности и о внутреннем распорядке в войсках», опубликованной под рубрикой «Заметки ротного командира» в первом томе «Военного сборника» за 1883 год, Бутовский предупреждал оппонентов, что пьяные посиделки к добру не приведут. «Охотников до таких развлечений среди одолевающих скуки много, и к числу их часто принадлежат честные и исправные в других отношениях солдаты, ибо этот сорт развлечения дает патент на молодцеватость. А между тем отсюда недалеко до воровства и про-мотания казенного имущества, чтобы выручить деньги на запретные развлечения; здесь сторожит солдата сифилис, иногда в самых злостных формах, увеличивающий процент неспособных к службе людей; здесь легко солдату впасть в дисциплинарные проступки в пьяном виде, в которых часто попадаются весьма хорошие и честные люди и т. д.».

Уже в следующей своей статье «Несколько соображений по поводу винной солдатской порции», увидевшей свет там же и в том же году, он недвусмысленно дал понять, что казенная чарка – зло, которое подобно раковым метастазам разъедает военный организм страны. Разрушительность ее действия, на взгляд автора, в том, что она способствует дальнейшему распространению пьяного недуга в армейских коллективах, вводя в этот грех солдат, до тех пор с ним не соприкасавшихся в своей допризывной жизни. «Процент пьющих между солдатами увеличивается пропорционально количеству прослуженных ими лет… Представьте себе совсем неиспорченного новобранца, который, может быть, принес в душу идеал воина и, страстно стремясь к этому идеалу, пламенно желает, чтобы все окружающие считали его молодцом, бравым солдатом, и вдруг этот человек только из-за того, что он не пьет водки, является окруженным каким-то бессмысленным презрением, жестоко побивающим его самолюбие».

В сферу внимания Бутовского попадали не только солдаты, но и их непосредственные начальники. Еще не появилась на свет повесть А. Куприна «Поединок», как в «Очерках современного офицерского быта», вышедших отдельной брошюрой в 1899 году, новоиспеченный командир 116-го пехотного Малоярославского полка обратил внимание окружающих на нездоровое отношение части русского офицерского корпуса к «застольному» времяпрепровождению. Ссылки на то, что совместные застолья в офицерском собрании сплачивают офицерский коллектив в тесную семью, он называл «пустыми» и идущими вразрез с традициями русского христолюбивого воинства. Тогда во многих полковых коллективах среди офицеров стала распространяться пагубная привычка старательно учиться питью спиртного, выдерживая его большие нагрузки, дабы сразу не впадать в пьяное помутнение разума.

Так, князь B.C. Трубецкой в своих воспоминаниях «Записки кирасира» поведал о своем первом полноправном появлении в офицерском собрании лейб-гвардии кирасирского императрицы Марии Федоровны полка. Его вместе с прочими новичками после обильного возлияния, согласно устоявшейся традиции, заставили выпить на брудершафт со всеми офицерами полка, с которыми отныне он переходил к общению на ты. После чего следовало, «не теряя лица», бодро отрапортовать собравшимся, что имярек прибыл в такой-то полк для прохождения службы. Процесс совершался под возгласы песенного куплета «Журавля»: «Не боится вин количества кирасир ее величества».

Военнослужащий, в первую очередь офицер, – человек публичный. Он всегда и везде на виду, благо на нем, как отличительный знак, одежда, подчеркивающая его присутствие в обывательской толпе. Среди русского офицерского корпуса немало было лиц, принадлежавших к самым звучным дворянским фамилиям и известным военным династиям. Случай пьяного дебоша и всего, что с ним связано, мгновенно разносился по окрестностям, что приводило к краху служебной карьеры и сломанным судьбам. А уход из армии многими воспринимался как личная трагедия и невосполнимая утрата.

Об одном таком курьезном случае говорится в воспоминаниях офицера 1-го гусарского Сумского полка, расквартированного в Москве, ротмистра В. Литтауэра под названием: «Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии». «Один из наших корнетов по фамилии Панков любил выпить. К счастью, это происходило, как правило, в офицерском собрании, где он садился за рояль и извлекал из него какие-то невероятные звуки… Но однажды он решил изменить установившуюся практику и, напившись, отправился в город, закатив там грандиозный скандал, в который было вовлечено множество людей. Зайдя в бар «Метрополь», Панков злобно (когда он напивался, у него становился бешеный взгляд) огляделся и приказал: «Всем построиться!». Два господина и официанты безропотно подчинились приказу и построились. Панкову не понравилось построение: на правом фланге должен был стоять самый высокий, и дальше по убывающей, а люди стояли как попало. Пока Панков занимался построением, кто-то позвонил в комендатуру, и в «Метрополь» выехал плац-адъютант. За нарушение порядка Панков отсидел тридцать суток». На том карьера бузотера оборвалась.

Не оставалась в стороне от этой жгучей проблемы и солдатская масса, которую по идеологическим соображениям в военно-исторических трудах советского периода принято было изображать темной, забитой и безграмотной. В свое время, копаясь в книжных развалах букинистических магазинов, мне не раз попадались разного рода брошюры дореволюционной поры, по сути своей – своеобразные размышления нижних чинов на тему солдатского житья-бытья. Не осталась без внимания и предлагаемая мною на суд читателей тема борьбы с пьянством и алкоголизмом в рядах русской императорской армии.

Уволенный в запас в 1905 году рядовой П. Кочергин опубликовал в Саратове брошюру «Нужды русского солдата», в которой подверг беспощадной критике армейские порядки, внутренний уклад и казарменный быт. Но вот что удивительно: цензура одобрила печатный труд бывшего солдата, и он в срок появился в свет. Правда, под грифом «В частную продажу нижним чинам не назначается». Для нас брошюра примечательна тем, что отражала мнение наиболее, как принято ныне выражаться, продвинутой части солдатской массы. По поводу военной порции в ней, помимо всего прочего, ясно дано понять: «Если и имела чарка в свое время значение, то это время отошло в область преданий. Есть люди, которые вовсе не пили в жизни водки, а когда подносят «чарку казенки» – не отказываются, и тем самым приучаются пить непьющие. Хотя многие скажут: хочешь – пей, хочешь – не пей. Но русский не может, чтобы его добро пропадало…» Какое поразительное совпадение этих слов с мнением Бутовского и его единомышленников! И в то же время достойная отповедь Лоссовскому сотоварищи! Все это свидетельствовало о том, что военный организм страны стал на путь выздоровления.

Пьянству – бой

Усилия Бутовского и его единомышленников не пропали даром. Правда, воплощались в жизнь они не так быстро, как им хотелось. Тем не менее, первый шаг последовал в 1900 году. В новых войсковых учебниках для унтер-офицеров, составленных особой комиссией Главного штаба под редакцией полковника А. Н. Розеншильд-Паулина, в разделе «Сбережение здоровья» целый абзац в пятнадцать строк отныне напоминал нижним чинам о вреде употребления спиртных напитков, могущий повлечь за собой тяжкие последствия для их здоровья. Начинался он словами: «Водка вообще пользы не приносит; выпитая же в большом количестве и на тощий желудок она сильно опьяняет и может даже явиться причиной смерти».

Момент истины наступил в самом конце 1908 года. В приказе по военному министерству за № 584 от 30 декабря водка заменялась на легкое виноградное вино. Согласно пункту 4-му отказ от винной порции полагалось осуществлять, внеся соответствующие поправки в статью 197 XX книги Свода Военных постановлений, которой регламентировалось присутствие чарки в суточном рационе питания военнослужащих русской императорской армии. Изменение действующего законодательства не заставило себя долго ждать. В армии наконец-то водку объявили вне закона.

Однако она так просто не сдавала позиции. О том, что вопрос этот не был снят с повестки дня, говорил факт появления в издаваемой с начала 10-х годов XX века Военной энциклопедии раздела «Алкоголизм в армии». Из него явствовало, что вековой недуг так просто уступать не хочет. Дело приняло благожелательный оборот в 1914 году, незадолго до начала Первой мировой войны, когда вступил в действие приказ военного министра генерал-адъютанта В. А. Сухомлинова, высочайше одобренный императором Николаем II за № 309, говорящий сам за себя: «Меры против потребления спиртных напитков в армии». В вооруженных силах страны устанавливался строжайший сухой закон. Его действие впоследствии, с началом войны, распространили на всю территорию Российской империи.

Приказ состоял из 25 пунктов и грозил суровыми карами не только заядлым выпивохам, но и всем тем, кто хоть как-то, даже по недоразумению, «употребил». Уже с 1-го пункта становилось ясно, что разгульная жизнь офицерских собраний и солдатских казарм остается в прошлом со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами: «Начальствующие лица, начиная с самых высших, обязаны принимать все меры к сокращению во вверенных им частях потребления спиртных напитков, действуя в этом направлении личным примером, нравственным воздействием, присвоенными им служебными правами и всеми имеющимися в их распоряжении целесообразными средствами». Отныне появление офицера в нетрезвом виде где бы то ни было, особенно перед нижними чинами, считалось проступком и влекло за собой дисциплинарные взыскания, вплоть до увольнения с «волчьим билетом».

Камнем преткновения для выпивох становилась и ежегодная офицерская аттестация, положительное разрешение которой во многом зависело от того – потребляет ли и в какой пропорции алкогольную продукцию конкретный военнослужащий, или нет. В ней даже фиксировалось замечание о том, какое влияние оказывает на младших товарищей их старший сослуживец, замеченный в употреблении спиртных напитков. Офицеру, не придерживавшемуся трезвого образа жизни, в аттестационном порядке делалось предупреждение о неполном служебном соответствии. Для начальствующих лиц всех уровней, от ротного звена до командира корпуса, подобная процедура усложнялась тем, что в аттестации обязательно указывалась их роль в сокращении потребления алкоголя во вверенных им соединениях, частях и подразделениях.

Само собой разумеется, всем без исключения нижним чинам, находившимся на действительной службе, а также запасным и ратникам-ополченцам, созывавшимся на краткосрочные учебные сборы, «воспрещается потребление спиртных напитков где бы то ни было». Замеченных в употреблении алкоголя солдат отныне не производили в унтер-офицеры и даже не назначали учителями – «дядьками» новобранцев. Пьяницы заносились в особые списки и должны были быть взятыми под пристальное наблюдение ротных (эскадронных, батарейных) командиров с обязательным проведением с ними бесед представителей полковой интеллигенции, врачей и военного духовенства.

Занесенным в подобные реестры нижним чинам делалось представление по месту их жительства с тем, чтобы родные не высылали им денег. Если деньги все же приходили, то они обязательно вносились в сберкассу на имя их владельца. Расходование полученных от родителей средств допускалось лишь под контролем ротного начальства. И, конечно же, пьяница никогда теперь не мог получить «похвальное свидетельство», своеобразную рекомендацию для поступления на иную гослужбу.

 Антиалкогольная перестройка царского розлива

Помимо репрессивных мер предусматривалось и нравственное воздействие на выпивох. Для этих целей, помимо непосредственных начальников, прибегали к услугам уже упомянутой полковой интеллигенции. На полкового пастыря возлагались увещевания религиозного плана: один раз в неделю со всем личным составом роты и по мере надобности – с теми, кто замечен был в пьянстве. Впрочем, надлежало не реже одного раза в месяц с тем же составом проводить лекции о вреде алкоголя, «сопровождая их световыми картинами, таблицами и диаграммами». Для той же цели вывешивались на стенах казарменных помещений наглядные пособия по антиалкогольной агитации, а солдатские библиотеки пополнялись изданиями противоалкогольного характера.

Приказ (пункт 24) также настойчиво требовал обратить внимание на развитие спорта в военных коллективах, устройство различного рода состязаний и «всевозможных игр, преимущественно на воздухе». Командирам частей (пункт 25) вменялось в обязанности принять все зависящие от них меры для улучшения казарменного быта нижних чинов. Помимо всего прочего предполагалось и такое: «Заботиться о развлечении нижних чинов устройством солдатских спектаклей, танцев, осмотром разных достопримечательностей и прочее; содействовать к посещению по удешевленным ценам театров, выставок, музеев, цирков, садов и т. п.»

Примерно те же мероприятия, правда, несколько в иной форме, предлагались и для общества офицеров. Отныне урезались полномочия офицерских собраний в той части, которая касалась «застольного» досуга и прочих подобных случаев. Хотя потреблять спиртное начальствующим лицам категорически не воспрещалось, но их потребление в офицерском собрании передавалось целиком на усмотрение командира части. Офицеры сами могли отказаться от употребления спиртных напитков, для чего требовалось согласие 2/3 от общего числа членов офицерского собрания. В нем обязательно вывешивались списки увеселительных заведений с хорошей репутацией, которые разрешались для посещения. Замеченного в непотребном месте ждала суровая кара, вплоть до увольнения со службы. Командирам частей прямо указывалось (пункт 10) «… надлежит обратить внимание на соответствующую организацию офицерских собраний, придавая им характер семейный, учебный и спортивный».

Главным хозяйственным субъектом, на ком строилась вся статистика в русской армии, была дивизия. Пункт 11 добавил командирам соединений толику головной боли, «им теперь надлежало в своих годовых отчетах «… отмечать, что сделано за год в каждой части для уменьшения потребления спиртных напитков и для улучшения в этом смысле быта офицеров и нижних чинов».

Несомненно, изюминкой данного документа было учреждение обществ трезвости (пункт 8-й): «Командирам частей надлежит всемерно содействовать при помощи полковых священников организации обществ трезвенников, обратив внимание на привлечение в них вновь производимых из военно-учебных заведений молодых офицеров». Целью обществ являлись «борьба с пьянством, а также распространение христианской нравственности и благочестия среди воинских чинов». В качестве приложения был представлен устав, утвержденный 30 мая (12 июня) 1914 года протопресвитером военного и морского духовенства священником Георгием Шавельским. Организационно общество трезвости состояло из правления и рядовых адептов. В состав первого входили: попечитель (командир части), руководитель (полковой пастырь) и почетные члены, оказавшие особые услуги или помощь обществу (как правило, вышестоящие начальствующие лица). Вторые были представлены членами-сотрудниками (офицеры и военные чиновники) и трезвенниками (нижними чинами).

Вступившие в общество трезвости обязаны были: исполнять его устав, отвлекать других от пьянства и содействовать привлечению новых членов, категорически уклоняться от употребления спиртных напитков и не предлагать их окружающим. Существовал даже образец устного обещания, которое в торжественной обстановке полкового храма после молебна произносил вступавший в общество трезвости. Он стоит того, чтобы привести его полностью: «Я, раб Твой (имя), Господи, будучи трезво убежден, что вино служит причиной многих грехов, болезней и бедствий, и памятуя слова Апостола Павла «пьяницы Царства Божия не наследят», чистосердечно даю обет перед Святым Животворящим Крестом Христовым и Святым Евангелием воздерживаться в течение (срок) от употребления спиртных напитков. Приказывая немощи своей помощь Божию и всецело вверяя себя заступлению Святителя Иоанна Крестителя, со смирением целую Святый образ его».

Конечно, проверить на прочность данное нововведение не представилось возможным. Вскоре грянула война, но одно можно сказать с долей уверенности; «зеленый змий» медленно, но неизбежно стал отступать по всем «фронтам». К сожалению, закрепить достигнутые успехи помешали развернувшиеся боевые действия. Однако с их началом в стране по указу императора Николая II ввели сухой закон, распространенный на всю территорию Российской империи. Во всех населенных пунктах (столичные и губернские центры не исключение) запретили продажу алкогольной продукции. Выпуск ее прекратили, а все имевшиеся запасы спиртного складировали в надежных местах и взяли под охрану как военные объекты.

«Вперед, на винные погреба!»

С началом революционных событий февраля-октября 1917 года «зеленый змий» вырвался на свободу. Настойчиво внедряемый в сознание народа леворадикальными политическими партиями лозунг «Мир без аннексий и контрибуций» мало что прояснил политически безграмотным солдатским массам. Пришлось большевикам и их политическим союзникам разжечь низменные человеческие страсти. Объявленная свобода отменила запрет на спиртное в стране. По всей России прокатилась череда пьяных погромов с обязательным разграблением винных складов. Лозунг «Вперед, на винные погреба!» не канул в Лету до сих пор. Его помнят. По мнению некоторых историков, «штурм» Зимнего дворца 7 ноября 1917 года – не что иное, как стремление большевистского электората, солдат и матросов, полакомиться богатейшими запасами элитных сортов спиртного, хранившегося в дворцовых подвалах. Три дня длилась безумная пьяная оргия на территории дворцового комплекса, пока сами большевики ее решительно не пресекли, убоявшись в конце концов пьяной толпы, призванной ими же под красные знамена.

Сегодня трудно судить о том, что было бы, если бы этого не было. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Нота, что меры, предлагаемые в свое время для обуздания «зеленого змия» в армии, были разумными, в этом нет никаких сомнений.

«Военный вестник Юга России», Ростов-на-Дону