Книга вместо водки, или «борьба» с пьянством молодым большевистским правительством

Лотерея эта была выпущена в 1930 году всероссийским обществом борьбы с алкоголизмом, примечательна, в том числе, и словами Ленина, приведенными в раскрытой книге – «они (водка и прочие дурманы) поведут нас назад к капитализму, а не вперед к коммунизму».

Цитата конечно не полная. А вот дальше действительно интересно…

Целиком предложение звучало так – «В отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, как бы они не были выгодны для торговли, но они ведут нас назад к капитализму…» и говорил это Ильич еще в 1921 году. В ленинской концепции построения социализма не было места спиртному как источнику добычи «легких денег», а в стране на том момент действовал сухой закон. Поголовной трезвости, правда, тоже не было. Процветало самогоноварение, рабочие активно употребляли одеколон, политуру, лак, денатурат. К.И. Чуковский в своем дневнике упоминал, например, потрясший его случай. Летом 1924 г. из помещения биостанции в Лахте под Петроградом стали систематически исчезать банки с заспиртованными земноводными. Оказалось, что группа солдат совершала набеги на станцию с целью добычи алкоголя, хотя известно, что змей, лягушек и ящериц заливали спиртом с формалином – смесью, малопригодной для питья.

Кроме того, с окончанием Гражданской войны в среде фабрично-заводских рабочих стали возрождаться забытые в период военного коммунизма и трудармий обычаи бытового пьянства: традиция «первой получки», с которой необходимо было напоить коллег по работе, «обмывания нового сверла», «спрыскивания блузы» и т.д. Не удивительно, что уже в 1922 г. во многих городах достаточно частым явлением стали кордоны женщин и детей у проходных промышленных предприятий в дни зарплаты. Весьма типичным для того времени является коллективное письмо работниц Московско-Нарвского района Петрограда в редакцию «Петроградской правды» осенью 1922 г.: «Окончился пятилетний отдых работниц, когда они видели своего мужа вполне сознательным. Теперь опять начинается кошмар в семье. Опять начинается пьянство…»

Полная трезвость, считавшаяся на властно-идеологическом уровне нормой повседневной жизни, таким образом, противоречила бытовым практикам населения и не укоренилась в его ментальности. Кроме того, в отсутствие официальной продажи спиртного в советской стране стало расти число лиц, потребляющих наркотики.
Сухой закон, введенный еще царской властью в 1914 году, продержался почти десять лет. Постепенно наступала алкогольная «контрреволюция». Сначала разрешили варить пиво. В1923 году допустили продажу наливок крепостью не выше 20 градусов. Прошло полгода, от наливок страна не обрушилась, зато деньги бюджет пополнили. Еще при жизни Ленина, в 1923 году ЦИК и СНК СССР издали совместное постановление о возобновлении производства и торговли спиртными напитками. А в 1925 году, после официального разрешения торговли государственной водкой, появилась дешевая и легко доступная водка – знаменитая «рыковка», прозванная так в народе в честь председателя СНК СССР А.И. Рыкова.

Доход от реализации спиртных напитков в составе госбюджета вырос с 2% в 1923 до 12% в 1927 гг., достигнув 728 млн руб. Власть стала безудержно наращивать производство алкоголя, который должен был раскупаться населением.

В то же время началась и борьба с пьянством; осенью 1927 г. в Ленинграде открылся первый наркологический диспансер, а в 1928 г. – второй, специальным постановлением Ленсовета в городе была запрещена торговля спиртными напитками в праздничные дни.

Осенью 1928 г. в Ленинграде прошли демонстрации детей против пьянства. Демонстранты несли массу транспарантов со следующими текстами: «Пролетарские дети против пьющих отцов», «Отец, не пей. Купи книги детям, одень их», «Отец, брось пить. Отдай деньги маме», «Мы требуем трезвости от родителей».

В начале 30-х гг. борьба с пьянством стала постепенно прекращаться. Однако совершалось это в завуалированной форме. Будучи заинтересованы в продаже водки для пополнения бюджета, власти, тем не менее, не осмеливались прямо отвергнуть привычную моральную норму осуждения алкоголизма.

В сентябре 1932 г. Леноблисполком направил секретное письмо в адрес районных исполкомов следующего содержания. «Ввиду участившихся случаев переброски винных лавок “Союзспирта” в неприспособленные и малопригодные помещения, что в результате вызывает закрытие лавок и сокращение их количества, а тем самым отзывается на выполнении бюджетного задания «Союзспирта», в будущем при возникновении вопросов о переброске лавок надлежит каждый отдельный случай согласовывать с Облисполкомом и никаких переводов до получения разрешения не производить». А через год, в сентябре 1933 г., на заседании Леноблисполкома было принято специальное решение «О работе Спиртотреста». В документе, имевшем пометку «не подлежит разглашению», указывалось, что наряду с закрытием пивных необходимо «…для усиления реализации водочных изделий… обеспечить полное выполнение планов и открыть 200 новых лавок к 15 октября».

Власти «позаботились» даже об отдаленных районах Ленинградской области. Секретное решение Леноблисполкома предусматривало «для обеспечения бесперебойной торговли водкой… особенно в глубинках, в период распутицы обязать Севзапсоюз, Леноблторг и Спиртотрест обеспечить запас водки… с учетом создания необходимых запасов на весь период распутицы…»

В Ленингаде же количество вино-водочных магазинов за 6 месяцев 1933 г. возросло с 444 до 625. Для сравнения – в 1926 г. в городе было примерно 200 точек, торгующих алкоголем.

Широкая доступность водки и вина, возможность их свободного приобретения без карточек превращали потребление спиртного в норму жизни в советском обществе.

 Взято здесь