Народное пьянство

из книги «Московское государство XV-XVII вв. по сказаниям современников-иностранцев»

Надобно знать, что они весьма наклонны к пьянству и даже до такой степени, что от этого происходит у них много соблазна, зажигательство домов и тому подобное. Обыкновенно государь строго запрещает им это; но чуть настал Николин день, им дается две недели праздника и полной свободы, и в это время им только и дела, что пить день и ночь. По домам, по улицам — везде только и встречаются, что пьяные от водки, которой пьют много, да от пива и напитка, приготовляемого из меда (Барберини, с. 16).

Главнейший недостаток их есть пьянство, которым они, впро­чем, хвалятся и презирают тех, кои не следуют их примеру. Вин у них совсем нет, но вместо него они употребляют напиток, сделанный из меда с хмелем. Напиток этот очень недурен, в осо­бенности, когда он стар. Впрочем, великий князь не всем позволяет варить его, ибо в противном случае они бы каждый день напивались допьяна и дрались беспрестанно между собой, как животные. Образ жизни их состоит в следующем: утро до полу­дня проводят они на рынке, а потом отправляются в харчевню есть и пить, так что вечером никакой уже услуги ожидать от них нельзя (Контарини, с. 110—111).

У людей побогаче стол умеренный, а прочие питаются од­ним хлебом и чесноком, и все одинаково утоляют жажду чистой водой или очень скупо приправленной подмесью закваски. Этой жажды их, однако же, нельзя никогда утолить, если станешь под­носить им водки, сколько душа их пожелает. Потому что они пьют, не процеживая сквозь зубы, как курицы, а глотают всей глоткой, точно быки и лошади, да и никогда не перестанут пить, пока не перестанешь наливать. В кабаках пьянствуют до тех пор, пока не вытряхнут мошну до последней копейки. Да и нередко быва­ет, что кто-нибудь за неимением денег отдает по уговорной цене шапку, кафтан и прочую одежду даже до голого тела, чтобы попить еще, а тут безобразничают, однако ж, хочет быть в виде не Геркулеса, а отца Бахуса на новую стать. От этой заразы не уцелели ни священники, ни монахи. Очень часто можно видеть, как кто-нибудь из московитян выйдет неверным шагом из кабака, пойдет вперед с отяжелевшей от питья головой да и валяется в грязи, пока не поднимет и не отвезет его к домашним какой-ни­будь извозчик в надежде платы за провоз, а эти извозчики в бес­численном множестве стоят на каждой почти улице в Москве со своими наемными повозками. Бывает тоже чрезвычайно часто, что этих бедняков, потерявших всякое сознание, извозчики завозят в глухие переулки и, отобрав у них деньги и платье, бесчело­вечно убивают (Майерберг, с. 79).

Женщины также вовсе не считают за стыд напиваться допь­яна и валяться пьяными на дороге подле мужей своих. Когда я был в Нарве, то мне случилось видеть в гостинице, где я жил, в Нигофе, пирушку русских, во время которой пришли на пир к мужь­ям своим и несколько русских женщин, которые подсели к мужь­ям и исправно пили с ними водку. Когда мужья напились вдо­воль и хотели было идти домой, то жены, не напившись еще, воспротивились тому и хотя получили от мужей по несколько оплеух, но все-таки не двинулись с места и остались пировать далее. Когда же, наконец, мужья их спьяну попадали на пол и заснули, жены сели на них и продолжали тянуть водку, одна за другой, до тех пор, пока не упились донельзя (Олеарий, с. 182).

Во время моего пребывания в Москве я слышал о мужчинах и женщинах, пропивающих своих детей и все свое добро в царских кабаках. Когда кто-нибудь, заложивши себя в кабак, не в состоя­нии платить, то содержатель кабака выводит его на большую Дорогу и бьет его по ногам. Проходящие, узнав причину и жалея его, подают ему деньги, и, таким образом, он выкупается.

В каждом хорошем городе есть кабак, называемый корч­мой, который царь иногда отдает в аренду, иногда же жалует на год или на два какому-нибудь боярину или дворянину в воз-ограждение за его службу. Тот на это время становится господином всего города; берет, грабит, и делает все, что ему угодно. Когда же он разбогатеет, царь вызывает его и посылает на войну, где он и растрачивает все нажитое; так что царю немного бремени от войны, а вся тягость лежит на бедном народе (Дженкинсон, с. 34—35).

Перед этим городом [1] есть у них общедоступное кружало, славящееся попойками и не всегда благородными, однако, свойст­венными московитянам удовольствиями. У них принято отводить место бражничанью не в самой Москве или предместье, а на поле, дабы не у всех были на виду безобразие и ругань пьянчуг. У них ведь обыкновенно тот, кого разберет охота позабавиться с женщинами да попьянствовать, уходит за город в ближайший кабак суток на двое либо на трое, приносит там жертвы Венере с Бахусом и кончает большей частью тем, что пропивает кабат­чику все до рубахи, выталкивается на общественное поле, а по­том, проснувшись, является опять в город, голый вполне или наполовину, где пьянчугу и встречают рукоплесканьями и похва­лой. Мне и самому довелось видеть такого рода забулдыг, когда они проходили мимо посольского подворья совсем голые, ис­ключая разве известные части тела, покрытые лоскутом полотна, и возбудили в народе такие крики, что многие посольские броси­лись к окнам, ожидая увидеть нечто необыкновенное и любопыт­ное, а увидали лишь безобразие забулдыг, восхваляемое толпив­шимся народом за их опытность в пьянстве (Таннер, с. 70—71 ) [2].

[1] Москвой.

[2] «Там нет винограда, но одни изготовляют вино из меда, другие варят брагу из проса и в то и в другое кладут цветы хмеля, которые создают броже­ние; получается напиток одурманивающий и опьяняющий, как вино. Нельзя обойти молчанием одного упомянутого действия великого князя: видя, что люди там из-за пьянства бросают работу и многое другое, что было бы им самим полезно, он издал запрещение изготовлять брагу и мед и употреблять цветы хмеля в чем бы то ни было, таким образом он обратил их к хорошей жизни» (Барборо и Контарини о России. С. 157—158). «Когда они веселятся, то пьют главным образом водку и медовый напиток, который они делают из меда, достающегося им без труда и в изобилии, о чем можно судить по боль­шому количеству воска, ежегодно вывозимого из страны. У них есть также ячменное пиво и другие дешевые напитки. Этому порочному пьянству безум­но предаются все подряд как мужчины, так и женщины, девицы и дети, свя­щеннослужители так же или даже более, чем другие. Поэтому пока остается напиток, который им разрешается готовить к некоторым главным праздни­кам в году, нечего надеяться, что они перестанут пить днем и ночью, пока не увидят, что ему конец. Я говорю о простом народе; что же касается дворян,тоони вольны делать такой напиток, какой им угодно, и пить, когда захотят» (Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. С. 147—148).