Современная глубинная психология в свете православных традиций

Тезисы к докладу

Джеми Моран родился в США. С 16-ти лет живет в Англии, с 22-х лет исповедует Православие. Учился в Оксфордском и Лондонском университетах, профессионально изучал психологию. Работал психотерапевтом и старшим преподавателем психологии.

В статье[1] разбираются как сходства, так и принципиальные различия динамической психологии и Православной традиции. Она выясняет вопросы о напряжении и взаимодействии между действием Бога в церкви и вне церкви – во внешнем мире.

Я попробую поразмышлять над тем, как соотносятся современная глубинная[2], или динамическая, психология и восточно-христианская православная традиция. 

Сходство Православия и глубинной психологии

Первый и общий момент связан с отношением к «глубине». Она относится, с одной стороны, к тому, что находится глубоко внутри человека и что не всегда в нем очевидно, а, с другой – к тому, как человек живет и «вступает в бой» с этим миром.

Второй момент подразумевает динамику человеческой жизни, требующую от нас изменений или смерти. Хотя для людей, не способных видеть глубже поверхности, это и неочевидно. Это путь отважного движения вперед, риска и открытий. Но это и путь кризисов, потерь и смерти. Св. Исаак Сирин: «Знающий себя, больше воскрешающего мертвых». Эта связь изменения и самопознания, конечно, характерна и для Православия как центральная идея для понимания, что значит жить в Духе.

Третий момент соприкосновения, вытекающий из второго, состоит в том, что в глубинной психологии, ее лучших проявлениях, есть своего рода миссия против дегуманизирующих тенденций той культуры, которая ее породила. Лучшее в современной глубинной психологии – настоящий гуманизм в правильном и православном понимании этого слова.

Далее Джеми Моран рассматривает учения наиболее авторитетных ученых-психологов: Фрейда, Юнга и Адлера. У Фрейда мы увидим глубинную проблему человека как его виновность, у Юнга – как его самонадеянность, адлеровско-экзистенциальная психология покажет нам глубинную проблему как трагедию потери своего подлинного «я». 

Фрейд и понятие о «страстях»

Существует очевидная связь между фрейдистской психологией и учением отцов-пустынников о «страстях». Все они видят человеческую природу поврежденной в самой глубине, видят не только нашу скрытность и лживость, но и то, с какой силой мы сопротивляемся тому, чтобы это признать; видят, как мы упорно не хотим что-то делать, чтобы изменить себя, потому что это изменило бы тот образ нашего «я», который мы постепенно воздвигли. И отцы-пустынники, и Фрейд понимают, как страсти порождают фантазии, и видят фантазии как глубинный психический процесс, оказывающий огромное влияние на разум и любые проявления самоконтроля. Фантазии постоянно активны, их нельзя просто подчинить себе. И только сознательная борьба с ними даст серьезный отпор их действию, искажающему наше душевное устроение. Это – одно из самых тяжелых и мужественных дел, истинный героизм.

Но между учением отцов-пустынников и учением Фрейда есть существенные различия. Они касаются как видения, так и опыта; и объяснить их можно только исходя из особенностей отношения к страстям. Восточно-христианский опыт познания «страстей» состоит в том, что они являются падшей формой единственной нашей страсти – самости. По Фрейду и по традиции восточно-христианской церкви, эту страсть не следует отвергать или сдерживать. Фрейд предлагает предаться ей и таким образом освободиться от нее. Восточно-христианская церковь же советует предать ее Богу, чтобы преобразить. Православие видит в страстях падшую форму любви, труда и творчества, то есть подлинной жизни человеческого сердца. Именно здесь пессимизм Фрейда побеждается аскетическим подвигом отцов-пустынников, которые не давали развиться падшим страстям и фантазиям ума. 

Юнг и «символ, таинство и тайна»

Менее ясная, но не менее очевидная связь существует между учением Юнга и созерцательным аспектом аскетической традиции. Отцы-пустынники подобно многим современным глубинным психологам сказали бы, что мы не попадем верным образом в «область Юнга», если прежде не выполним трудную задачу работы в «области Фрейда». Духовная борьба со страстями должна предшествовать тому, что отцы называют созерцанием. Стремление ко второму (созерцанию), минуя первое (духовную борьбу со страстями), есть «ангелизация», то есть попытка подняться над природным вместо того, чтобы преобразить его. Это – открытый путь к тому, чтобы пасть жертвой серьезной духовной прелести. 

Адлеровская психология и «личность и общество»

Научная психология с ее взвешенным подходом полезна тем, что сообщает нам трезвенность, столь необходимую, чтобы охладить и умерить пыл восторженных, несамокритичных установок, которые способствуют не столько глубине, сколько самонадеянности и желанию верить тому, что нечто является истиной просто потому, что кому-то нравится.

Призыв «возлюби ближнего своего, как самого себя» означает признание той истины, что разочарование и ненависть к самому себе имеет следствие – отказ от «инаковости» жизни. Это заставляет нас вспомнить православное учение, утверждающее, что отдаваемая любовь есть движущая сила, а личность и общность одинаково абсолютны и первичны. Адлеровская психология различает «личность», созданную Богом, и «индивидуальность» как состояние падшее.

Духовный путь должен обращать человека к решению этих глубинных проблем. Такое обращение – отличительный признак Православия. В духовной брани мы должны выстрадать свою вину, чтобы достигнуть святости; в созерцании мы должны выстрадать свою самонадеянность, чтобы достигнуть знания. Мы должны выстрадать свое отчуждение от Бога, ближнего, самих себя, чтобы общение было восстановлено и выросло до общения во Христе с братьями. 

В чем расходятся Православие и глубинная психология

Психотерапия, заглушая зов Духа, незаметно толкает нас к эгоцентрическому образу жизни. Эта ложная направленность влечет за собой окончательную трагедию, в которой путь жизни и ее спасение оборачиваются ее растратой и потерей.

Второе и главное различие касается Церкви. Фактически все современные интеллектуалы отрицательно реагируют на христианскую историю Запада и видят в Церкви только внешний институт. У них нет представления о восточно-христианском православном взгляде на Церковь как на тайну, обладающую реальной онтологической силой.

Это, я думаю, открывает перед нами два основных пути:

– мы должны научиться узнавать те места, где Святой Дух присутствует в тех, кто, сам того не зная, принимает провозглашаемое Церковью;

– мы должны поступать, как Христос, страдая за тех, кто на деле отрицает Бога. Мы должны страдать за них, неся сброшенную ими ношу.

---

[1] Статья Дж. Морана «Православие и современная глубинная психология» напечатана в журнале «Православная община» №53 (5, 1999). С. 11–36.

[2] Глубинная психология – психология, выработанная в клинической практике и основывающаяся на философских вопросах о жизни человека. Глубинная психология есть основная сфера действия Святого Духа.