«Не могу я молиться об успехе твоего дела, не могу желать, чтобы больше пил народ и через то разорялся»

Татьяна Зеленкова

  Такие слова с грустью говорила Екатерина Никифоровна Прохорова своему супругу Василию Ивановичу, сподвигая его оставить пивоваренное производство и заняться фабричным делом.

Василий Иванович Прохоров (1755–1815) – сын родоначальника славной династии промышленников, создавших уникальную Трёхгорную мануфактуру в Москве – Ивана Прохоровича Прохорова, который, будучи штатным служителем Троице-Сергиевой лавры, бывал вместе с митрополитом в Москве и пробовал торговать художественными кустарными изделиями. Перебравшись в столицу и приписавшись к мещанам Дмитровской слободы, Иван Прохорович определил своего юного сына Василия на службу приказчиком к старообрядцу-пивовару. Жизнь в среде рогожских старцев сильно отразилась на духовно-нравственном облике его чада. Опыт совместной работы с ними позволил ему выйти в московские купцы.

После смерти Василия Ивановича мануфактурой стал управлять его сын Тимофей Васильевич Прохоров (1797–1854). За два десятилетия он вывел Трехгорку в ряды лучших производств России.

 Большое внимание уделялось быту рабочих, поддержанию их здоровья и здоровья их детей. Работали бесплатные больница, родильный дом, аптека, ясли, детский сад и санаторий в Покровском-Стрешневе. Престарелые рабочие получали пенсии или, если на то их было желание, помещались в богадельни. Детей рабочих Прохоровы вывозили в своё подмосковное имение Никольское на отдых.
     Беспокоило Тимофея Васильевича отсутствие христианской нравственности, которую он отличал от простого соблюдения обрядов. «Вот, что простовато: простолюдины Религии не понимают, молятся образам и кланяются святыне только, а о дивном Боге и Святых Его понятие их темно, правила христианской нравственности им недоступны», – писал Тимофей Васильевич. Этому обстоятельству Прохоров придавал большое значение, поскольку был убеждён, что дела, образ жизни сообразны вере.
      Еще в юности, когда Тимофей помогал отцу на фабрике, он понял пользу и преимущество образования, а, став полноправным хозяином фабрики, он, что называется, «бросился учить» рабочих.
      В приказном порядке собрал всех без исключения в одном из цехов, произнес возвышенные слова о пользе образования, а затем выступил в роли преподавателя.
     Суетился, спешил, злился, желая, чтобы побыстрее мужики вышли из темноты, а они… не хотели. Мало того. На смех его подняли, видя только блажь в затее хозяина.

В 1830 году в Москве лишь планировалось открыть бесплатные учебные заведения для детей из бедных семей «свободного и крепостного сословия». А благодаря инициативе Тимофея Прохорова школа на Трехгорке к тому времени не только работала, но уже и выпустила не один десяток высококвалифицированных мастеров и рабочих для мануфактурной промышленности страны.
    Император Николай I отметил «усердие братьев Прохоровых» благодарностью, а Тимофей Васильевич получил звание мануфактур-советника.
    Все это было почетно, но никакой материальной поддержки не предусматривало. А средств на содержание школы-фабрики катастрофически не хватало.
     Не помогали ни энергия, ни изворотливость. Мечта всей жизни – фабрика-школа оказалась под угрозой разорения. Помощи ждать было неоткуда. Сильная воля была сломлена. Тимофей отчаялся и «начал было искать утехи в пагубном».

Но первое пристрастие к «пагобному» у Тимофея произошло ещё в 20 лет. Вот так рассказывает об этом он в своей автобиографии, предостерегая своего сына от тех неприятных внутренних мучений, которые рождаются следствием таких человеческих пороков, как заносчивость, гордость, неблагодарность по отношению к старшим… «Удача мне, шестнадцатилетнему мальчику, не во всех отношениях послужила на пользу: я сделался гордым, даже против братьев, грубым и неблагодарным к родителям… в 1817 году в январе месяце потерпел достойное поношение и унижение против Бога, родителей и всех меня знавших. К оправданию моему не оставалось ни одного слова, кроме смиренной к Богу молитвы и покорности старшим. Долго мне надобно было стыдиться не людей только, но и стен за мое преступление».
    Однако между 20-летним Тимошей, оступившимся когда-то, и человеком, пожившим жизнь, большая разница. Пытаясь спасти себя, перебороть тяжелое душевное состояние, Тимофей Васильевич бежит из Москвы.
    Поехав проводить до почты своего приказчика, он неожиданно вместо него катит в Санкт-Петербург.
     Не без труда ему удалось обрести внутренний покой. В Санкт-Петербурге он стал «отыскивать друзей духовных или ученых, посещать технологический институт, Александровскую мануфактуру, фабрики, читать книги, говеть и… укрепился при помощи Божьей, пришел в состояние бодроственности».
      Из Петербурга Прохоров отправляется за границу, где проходит курс лечения в Киссингене, после чего совершает путешествие по городам Германии и Франции.
       Полный сил и энергии он возвращается в Москву и с большим желанием  снова рвется заниматься школой на Швивой горке.
       В одном из писем от 1852 года Прохоров предлагает устраивать школы при церквях для распространения учения Христа среди «низших классов. Такие школы должны существовать в каждом селении. По мере возможностей надо обучать там детей чтению и письму по линейным методам».

Подобное предложение явилось прообразом воскресных школ, открытых в России во времена царствования Александра II.
      С целью урегулирования взаимоотношений между рабочими и работодателями он составляет правила распорядка на фабрике. На Прохоровской мануфактуре они действовали задолго до официальных распоряжений. Некоторые положения этого документа стали в стране законами лишь спустя десятилетия.
      В «правилах» предусматривалось введение выходных дней, сокращение рабочего дня до 10 часов, введение на производствах ссудных касс и ряд других усовершенствований.
      Раздел «О благонравии и благочестии» предусматривал статьи о чистоте, опрятном виде, взаимоотношениях между рабочими, между старшими и подростками.
     Интересен пункт 5. «Нетрезвость исправляется сначала внушением, потом умеренным наказанием, денежными пенями, а не по исправимости таковых отсылается с фабрики».
     Пункт 8 гласил: «…недостаток здравого рассудка – есть причина закостенелого человека, а потому для развития умственных способностей учеников фабрики и для всех желающих установлены духовные беседы по праздникам и заведена библиотека». 
     К «правилам» прилагалась система штрафов, деньги из которых шли в ссудную кассу. За отлучку без спроса – 3 рубля. За брань и ругань – 5 рублей. Самым высоким был штраф за то, что рабочие посылали подростков за водкой в кабак.
    Признавал он и благотворительность, только целесообразную, толковую. Всем нуждающимся находил работу, давал добрый совет, деньги, покупал лекарства, обучал детей. Он встречал непонимание со стороны родных и со стороны правительства, потому что во многом опережал время. Многие проекты, предложенные им, были осуществлены спустя годы.
     Главным предметом деятельности Тимофей Васильевич Прохоров считал не приобретение, но содействующих приобретению, не вещи, но лица, не плоды трудов, но трудящихся».

«Живите не для богатства, а для Бога, не в пышности, а в смирении: всех и, кольми паче, брат брата любите». Эти напутственные слова отца Тимофея Василия Ивановича Прохорова, сказанные незадолго до смерти своим сыновьям, обращены и к нам.