Нетрезвенная попытка установления трезвости. Взгляд на «сухой закон» 1914 года члена современного православного братства
Доклад на V Международной научно-практической конференции «Алкоголь в России» (г. Иваново, 24 -25 октября 2014 г.)
Елена Данилова
Разногласия исследователей проблемы
Не менее полутора столетий проблема алкоголизации является одной из наиболее острых и болезненных проблем российского населения [1]. И хотя острота её не была постоянной, проблема не теряла актуальности. Ныне она осознаётся как одна из наиболее угрожающих. Многим известна неудавшаяся попытка её решения в середине 1980-х годов, на закате советского периода. Однако значительно менее известен опыт «сухого закона», установленного российским правительством в годы Первой мировой войны: прекращение, с началом мобилизации, продажи водки, и наделение осенью 1914 г. местных властей правом запрещать торговлю пивом и виноградным вином [2, с. 4; 3, с. 170-171, 238-239; 4, с. 87-88; 5, с. 6].
Обращение к интернет-ресурсам легко выявляет бытование противоположных мнений о последствиях действия этого закона. На одном полюсе оценок утверждается, что результатом радикальных антиалкогольных мер, с необыкновенным воодушевлением воспринятых населением, стало «всеобщее отрезвление», наступил достаток и мир в семьях, исчезло хулиганство, опустели тюрьмы и больницы [см., например, 6; 7; 8]. Впечатление хорошо передаётся цитатой из обсуждавшегося в Государственной Думе законопроекта[I] : «сказка о трезвости ‒ этом преддверии земного рая – стала на Руси правдой» [2, с. 52; 7].
Совершенно иначе предстаёт ситуация тех лет в текстах, убеждающих читателей в бесперспективности и пагубности запрещений спиртного. В них в центре внимания оказывается: массовое потребление опасных суррогатов и самогоноварение, рост алкогольных заболеваний, мощная волна наркомании, контрабанда, пьяные погромы и социальная нестабильность. Встречаются утверждения, что сухой закон стал одной из причин революционной катастрофы 1917 г. [см., например, 9; 10]. При этом приверженцы обеих позиций ссылаются на фактический материал, свидетельства очевидцев, публикации тех лет. По-видимому, как одна, так и другая точка зрения отражает некоторую часть исторической правды. Вопрос, насколько запреты могут быть эффективны в борьбе с пьянством и алкоголизмом, за истекшее столетие не утратил животрепещущего характера.
К сожалению, «сухой закон» ушёл на второй план потрясений ХХ века не только в памяти населения, но и в историографии. Острота алкогольной проблемы побуждает разобраться с ее историей, анализ и осмысление исторического опыта должны были бы помочь формированию современной антиалкогольной концепции. Однако до сих пор не полностью прояснён вопрос, как повлияли установленные запреты на алкогольное потребление, питейные обычаи и все стороны жизни российского общества. «В целом на данном этапе антиалкогольная политика власти, ее предпосылки и реализация в период Первой мировой войны остаются малоизученной темой» [5, с. 17; см. также 11, с. 67]. Тем не менее, работы, написанные на основании источников, позволяют увидеть динамику ситуации.
В первые месяцы на волне всеобщего энтузиазма оправдывались самые смелые надежды поборников радикальной трезвости. Но чем дальше, тем сильнее, вопреки их ожиданиям, проявлялись негативные последствия введения «сухого закона» [5; 12; 13; 14 и др.]. По справедливому замечанию А. Мак-Ки одно то, что самогоноварение становилось народным промыслом, уже означало неудачу «принудительной» трезвости [12, с. 156; см. также 4, с. 90; 14, с. 68]. Уровень потребления алкоголя снизился благодаря первоначальному порыву к трезвости, а также наступившей дороговизне и труднодоступности спиртного для части населения. Однако прогрессировали тайное производство и оборот спиртосодержащей продукции, более пагубные, чем ранее формы пьянства [5, с.25; 13; 14, с. 65-68].
Автор обстоятельной обзорной статьи, Е. В. Пашков лишь констатирует, что «сухой порядок имел и успехи, и недостатки», при этом «наиболее благотворно его действие оказалось в сельской местности», куда спирт и суррогаты «почти не доходили» [4, c. 91, 92]. Но другой исследователь проблемы, А. В. Николаев, полагает, что власть потеряла контроль над торговлей алкоголем, «принудительная трезвость» игнорировалась населением, перешедшим к употреблению суррогатов и самогона, следствием были «алкогольная вакханалия» и погромы 1917 г. [11, с. 72]. А в заключении к диссертационному исследованию материалов по Москве и Петрограду О. А. Чагадаева прямо говорит о провале антиалкогольного «социального эксперимента» в столицах, где «сухой закон» имел абсолютный характер. По ее мнению, это было обусловлено репрессивным характером проводимой политики, не сформировавшей негативное отношение населения к пьянству. В итоге, как она считает, «сухой закон» подорвал экономическое положение империи, явился фактором дестабилизации общества и «катализатором развития революционной ситуации» [5, с. 25, 31].
Можно все же отметить солидарность историков, пишущих об экономических последствиях «сухого закона», в том, что он способствовал инфляции и продовольственному кризису вследствие нарушения товарообмена между городом и деревней [см., например, 4, с. 91-92; 14, с. 69-70]. Согласно нередко цитируемому заключению А.Мак-Ки, что решение Николая II разрушило «экономический механизм, который предохранял империю от развала» [12 с. 155].
Российская алкогольная ситуация в контексте эпохи
Потребление спиртного в начале ХХ века было существенным фактором российской жизни. Но трудно предположить, что алкогольные запреты как катализатор экономического кризиса и развития революционной ситуации сопоставимы с последствиями Первой мировой войны. Изнурительная война с огромными людскими и материальными потерями, понизила моральный порог общества, девальвировала ценность человеческой жизни, имела разрушительные экономические последствия и сильнейшее влияние на умонастроения населения [15, с. 58]. Ура-патриотический подъём, благодаря которому трезвость воспринималась как залог победы над Германией, сошёл на нет уже осенью 1914 г. Несоответствие реальности войны с её тяжкими поражениями обещаниям великодержавной буффонады и ожиданиям населения подрывало престиж и доверие к власти, усиливало фактор разрыва между верхами и низами. Преобладающим настроением постепенно становилось безразличие, накапливалась усталость, а затем раздражение. Военная тема стала почвой для формирования критического отношения к власти. [5, c. 18; 15, с. 59-65 ].
Важнейшее значение имело то, что Россия вступила в мировую войну в состоянии системного кризиса, одной из сторон которого была и алкогольная проблема. Внутренние противоречия и проблемы, постигнутые в жизненном опыте, большинством россиян воспринимались гораздо острее и осознавались лучше внешней угрозы. Поэтому тяготы войны, требовавшей от населения самопожертвования, усиливали недовольство правительством, способствовали возникновению сопротивления государственной политике. Российская власть не смогла консолидировать общество на длительный период. Как пишут В. Л Дьячков и Л. Г.Протасов, «действия, требовавшие максимального напряжения материальных и человеческих сил, делали российскую государственность хрупкой перед революцией» [15, с. 65].
В предвоенный период Россия переживала развитие модернизационных процессов, изменявших структуру общества, образ жизни и мировосприятие её граждан. Происходившие или намечавшиеся перемены касались многих сторон жизни, в том числе духовной. Среди них – русское религиозно-философское возрождение, начавшаяся в 1904 г. подготовка Поместного Собора Русской православной церкви (впервые в русской истории), общественное обсуждение актуальных для церкви вопросов. Необходимость духовного просвещения номинально православного населения, наконец, получила церковное признание, с этим была связана потребность в реформах. Усиление влияния и авторитета православной церкви в обществе было возможно с восстановлением соборности, освобождением от плотной опеки её государством. Начинавшийся духовный подъём, устремлённый к жизни по вере, к духовному обновлению общества, если бы он не был прерван войной и революцией, без каких-либо принудительных мер существенным образом мог бы повлиять на состояние алкоголизации населения [16, с. 249-251]. По мысли Бердяева преодоление общего кризиса России только лишь политическими и социально-экономическими мерами было невозможно: «решение социальных вопросов, преодолевающее социальную неправду и бедность, предполагает духовное перерождение» общества [17, с. 8].
Едва ли можно отрицать необходимость государственно-административных ограничительных мер вообще. Однако возможность решить алкогольную проблему «сверху» представляется весьма сомнительной, если не прямо нереальной. Причина в том, что потребление алкоголя было в России неотъемлемым элементом образа жизни, культуры и быта, т.е. культурной ментальности, неспособной к быстрым изменениям. В России алкогольные обычаи и традиции формировались на протяжении столетий существования кабака. Употребление алкоголя сопровождало все основные жизненные события, в точном соответствии с распространенной, к сожалению, пословицей «не пить ‒ так и на свете не жить» [18].
С другой стороны, алкогольная проблема в пореформенной России вырастала не только из несчастливо сложившихся питейных обычаев, развития промышленного винокурения и увеличивавшейся доступности спиртного, но в немалой степени и из проблем социальных, экономических и духовных, в свою очередь их значительно усугубляя. Уже поэтому попытка решить её одномоментно представляется утопической.
Влияние других сторон общественного бытия на потребление спиртного, как и устойчивость питейных обычаев, ещё на рубеже XIX–XX веков осознавалось многими представителями российской интеллигенции. Они связывали распространение алкоголизма с культурной отсталостью, безграмотностью, тяжелыми жизненными условиями многих россиян, неразвитостью медицинской помощи и пытались повлиять на политику государства. Проведённые в начале ХХ в. социологические исследования показали, что алкоголизм особенно распространён среди городских низов, а на селе ‒ среди отходников. Члены Комиссии по вопросу об алкоголизме[II] полагали решение алкогольной проблемы возможным только в сочетании с решением других социально-экономических и культурных проблем и просвещением населения. Соответственно, искоренение пьянства виделось ими как процесс постепенный и длительный [11, с.68, 70].
Благодаря исследователям начала ХХ века известно, что деревенские жители (около 4/5 населения России) потребляли водки значительно меньше, чем городские, сохраняя преимущественно трезвый образ жизни[III]. Несомненно, что алкоголизации сельского населения препятствовал внешний фактор ‒ особенности его труда, ибо регулярное пьянство во время сева или жатвы неизбежно приводило к разорению. Однако алкоголь все же был неотъемлемым элементом деревенской жизни, непременным атрибутом свадеб, крестин, похорон, сельских сходов, общественных работ и многих других событий. Большие религиозные и престольные праздники на селе неизменно сопровождались массовым пьянством [19]. В пореформенную эпоху, когда постепенно расшатывался патриархальный уклад, количество поводов для выпивки росло, за водку крестьяне охотно нанимались на работу, а случалось, сдавали землю в аренду. Употребление спиртного диктовалось обычаями, но в то же время, «выпивка для крестьян являлась единственно доступным удовольствием, дававшим возможность на время забыть обычную тяготу и неприглядность жизни» [19]. Историк В.Б. Безгин цитирует замечание земского врача Тамбовской губернии: «Обыкновенный мужик пьет водку, может быть, десять дней в году, но зато уже пьет вволю, допьяна, пропивает такие деньги, на которые он мог бы быть сыт продолжительное время» [19]. Неожиданный спрос на хозяйственный инвентарь и даже «тракторы, селекционное зерно и скот», возникший после введения «сухого закона», который не мог быть в условиях войны удовлетворён, и рост денежных вкладов подтверждают значимость потребления спиртного и в крестьянской экономике. [4, с. 91; 20, с. 260].
Таким образом, деревня отнюдь не была свободной от алкогольной проблемы и готовой к безалкогольным обычаям. Несмотря на то, что пьянство в деревне признавалось грехом, духовная основа крестьянской морали была зыбкой. Этические нормы, в том числе нормы воздержания от пьянства, в большой мере обусловливались средой (сельской общиной, миром), и потому не удерживали недавнего общинника от искушений «зеленого змия» в городской жизни. Издревле распространённое в народе обрядоверие слабо помогало осуществлению в жизни подлинных христианских ценностей, в частности, «трезвения души» [21, с. 23-30]. В городах потребление алкоголя постепенно приобретало всё более регулярный и индивидуализированный характер.
Не только и не столько собственно бедность и жизненное неустройство были причиной пьянства, проникшего во все социальные страты [11, с. 69; 22]. Но в наибольшей мере ему были подвержены, все же, маргинальные слои населения ‒ те, кто утратил привычный общинный образ жизни вместе с уверенностью в завтрашнем дне, надеждой на лучшее будущее. Очевидно, что алкогольная проблема осложнялась ростом численности населения, интенсивной индустриализацией и урбанизацией, разрушением прежних социальных связей и изменением ценностных ориентаций, ослаблением общественного контроля над поведением человека и неизбежным увеличением маргинальных групп.
Эти обстоятельства представляются одной из основных причин, по которым не привели к перелому алкогольной ситуации просветительская деятельность среди населения и возникновение в течение 3-х предвоенных десятилетия многочисленных обществ трезвости (в основном церковно-приходских), объединявших в 1912 г. более 0,5 млн. человек [11, с. 68; 12, c. 155; 16, с. 250].
Просчеты поборников трезвости и государственной власти
На снижении эффективности практической работы по противодействию пьянству немало сказывался формализм деятельности как государственных попечительств о народной трезвости, нацеленных в основном на профилактику алкоголизма, так и государственной церкви, с петровских времён приобретшей статус «ведомства православного исповедания». Массовое распространение пьянства среди православного населения свидетельствовало о соответствующем уровне его духовного состояния. Духовенство далеко не всегда являло пример жизни по вере, хотя известны примеры искренней инициативы, подвижничества, приносившего замечательные плоды [16, с.249-250]. Показательно, что после закрытия торговли спиртным многие священники и прихожане сочли цели обществ трезвости достигнутыми [12, c. 156]. Не могла не сказываться на результатах, как и на общественных ожиданиях, распространённость порока пьянства среди самих священников и семинаристов [см., например, 23; 24, с. 26].
Из приводимых в литературе статистических данных ясно, что озабоченность общества алкоголизацией вызывалась действительно тревожной ситуацией. Количество смертей от опоя в России было в 5 раз больше, чем во Франции, хотя последняя потребляла в 7 раз больше алкоголя. Ни в одной столице не задерживалось полицией столько пьяных, как в Петербурге. [13; 20, с. 255]. Медицина не могла предложить надёжных методов исцеления больных алкоголизмом, а рост потребления опьяняющих напитков продолжался. Российское общество в патерналистских традициях ожидало решения алкогольной проблемы от государства. Даже деятели Съезда практических деятелей по борьбе с народным пьянством 1912 г. (в основном, из духовенства), по воспоминаниям одного из участников, признали народную трезвость недостижимой без строгих законодательных ограничений на торговлю алкоголем [25]. Многие активные деятели трезвеннического движения, как, например, Д.Н. Бородин, М.Д. Челышев, чьи яркие выступления во многом формировали мнение общества, были не только поборниками абсолютной трезвости, но и противниками государственной монополии [11, с. 70]. Октябрист М.Д. Челышев уже в 1907 г. выступал в Думе с проектом скорейшего прекращения производства, импорта и продажи спиртных напитков [4, c. 80, 81].
В накалённой политической атмосфере проблема алкоголизма использовалась для критики правительства всеми политическими силами и левого, и правого толка. Консерваторы видели в пьянстве одну из главных причин бедности простого народа. Государственная монополия объявлялась рабством для народа, источником народного пьянства, правительство обвиняли в сознательном спаивании населения. Не только бюджет, но и антиалкогольная политика государства оказались заложниками ожесточённых баталий. Под постоянным давлением Государственной Думы правительство предпринимало некоторые административные и дисциплинарные меры (ограничение часов продажи алкоголя, сокращение числа и рациональное размещение питейных заведений, постепенное повышение стоимости вина, ужесточало наказания за появление в пьяном виде). Но такие шаги весьма скептически встречались критиками винной монополии [12; 4].
«Сухому закону» предшествовало (в начале 1914 г.) принципиальное решение императора отказаться от получения дохода путем «продажи зелья». Известно высказывание министра финансов П.Л. Барка о «сознательной воле» допустить дефицит бюджета ради отрезвления народа [12, c. 155] Однако «сознательное» решение не было подготовлено. Перед войной правительством предполагались не немедленные радикальные преобразования, а постепенный перенос основной тяжести налогового бремени с потребления на доходы (что снизило бы и социальное напряжение). Изначально прекращение питейной продажи были вынужденной ситуативной мерой на время мобилизации. Правительство планировало возобновить продажи водки в августе по удвоенной цене. Но, поскольку введение подоходного налога сталкивалось с большими трудностями, финансовую брешь правительству пришлось закрывать мерами, способствующими социальной нестабильности (увеличением акцизов на товары, высоким налогом на ж/д перевозки, денежной эмиссией) [4, c. 91-92; 14, с. 69-70; 12, с. 255]. Конечно, негативные последствия этих мер не могли быть вполне учтены, поскольку длительная военная компания не предполагалась, и инфляция была связана не только с введением «сухого закона. Тем не менее, исследователи отмечают негативное влияние на экономику высвободившихся из оборота спиртного средств (и соответственно волны спроса на промышленные товары) в условиях военного времени, тогда как в мирное время результат должен был бы обратным [12, с. 255; 14, с. 69-70].
В конечном счете, успех «сухого закона» определялся поддержкой населения. За «сухой закон» в предвоенный период ратовало общественно-активное и в значительной части вовлеченное в политическую жизнь образованное меньшинство. Предоставление городским думам, земствам, волостным и сельским сходам права на местах принимать решения о запрете продажи слабоалкогольных напитков апеллирует к общественному согласию. Как оказалось, и местные решения не гарантировали соблюдение их населением, но наоборот, способствовали «черному» обороту спиртного. Неспособность власти справиться с нарушениями вызывала дополнительную критику в её адрес, ослабляя её позиции в обществе. В результате различных стратегий обхода «сухого закона», выработанных населением, трезвость оказалась фикцией. Неудивительно сетование в августе 1915 г. московской газеты октябристов: «Лицемерие (…) царит над нами, и это ужас» [Цит. по 26, с.258].
Возможности государства изменить повседневные модели поведения граждан были весьма ограничены. В обществе было распространено снисходительное отношение к пьянству. Изменение общепринятых норм (тем более в случае потребления спиртного, когда столь трудно определить грань между «нормой» и «отклонением») требовало длительной кропотливой работы, тесного взаимодействия государства и общества. Несомненно, что государственное регулирование в алкогольной сфере необходимо, но оно может быть эффективным, лишь встречая понимание в обществе. Попытка слома устоявшихся привычек и традиций в обстановке общественной нестабильности и растущего недоверия к власти была обречена на провал, на ухудшение алкогольной ситуации и дискредитацию государственного вмешательства. В условиях войны власть не смогла как последовательно проводить «сухой закон» в жизнь, так и гибко реагировать на происходящие изменения.
В острой политизированной полемике перед войной взвешенные подходы к решению проблемы были отброшены. Алкогольная проблема не имеет легкого решения. Итогом всех «воздействий» должен стать индивидуальный выбор человека, сделанный нередко наперекор существующим стереотипам. Опорой в таком случае может послужить лишь духовный выбор, устремление к жизни по вере. Поэтому представляется, что наибольший потенциал в противостоянии алкоголизации имели христианские общества (братства) трезвости, обращённые не только к безличной внешней (хотя безусловно нужной) деятельности, но и к отдельному человеку.
«Сухой закон» 1914 года был вызван давлением на власть общественных сил, обеспокоенных будущим России, но не имевших ни рецептов окончательного решения проблемы, ни серьезной поддержки большинства населения страны. И борцы за трезвость, и власть проявили в отношении к его принятию нетрезвенность, переоценив влияние волеизъявления императора на россиян. В то же время сама эта проблема, как и подход к её решению «сверху», представляются выражением духовного кризиса всего общества, который находил воплощения как в непродуманных действиях власти, так и в разрушительных действиях противостоящих ей политических сил.
Автор выражает глубокую благодарность А. М. Копировскому за помощь в подготовке и обсуждение доклада.
Литература
1. Андреев Е.М., Богоявленский Д.Д., Стикли А.Алкогольная смертность в Российской Империи в 1870-1894 годах. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2011/0461/analit01.php
2. Мендельсон А.Л. Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства. Пг., 1916.
3. Левен С.М. Важнейшие законы, указы и распоряжения военного времени. Пг., 1915-1916.
Т. 1.
4. Пашков А.Е. Антиалкогольная кампания в России в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 2010. №10 С. 80-93.
5.Чагадаева О.А. «Сухой закон» в Российской империи в годы Первой мировой войны (По материалам Петрограда и Москвы). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2013.
6. Бондаренко В. «Величественный акт национального героизма»: «сухой закон» 1914 года и его последствия. URL: http://news.tut.by/culture/381366.html
7. Сухой закон в Российской империи и СССР. URL: http://www.tvereza.info/sobriety/history/rusprohibition_ru.html
8. Зиновьев A. История «сухого закона» в России. URL: http://nnm.me/blogs/semiadmin/istoriya_suhogo_zakona_v_rossii_chast_1_-1914_god/
9. Сухой закон в Первую мировую: уроки для России URL: http://ttolk.ru/?p=8341; также http://mgsupgs.livejournal.com/1044988.html;
10. Революция 1917 года и винные погромы URL: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post299016075/
11. Николаев. А.В.Антиалкогольные кампании XX века в России // «Вопросы истории», 2008, № 11 С. 67-78. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2009/0369/analit04.php
12. Мак-Ки А. Сухой закон в годы Первой мировой войны: причины, концепция и последствия введения сухого закона в России: 1914–1917 гг. // Россия и Первая мировая война: Материалы междунар. научного коллоквиума. СПб., 1999. С. 147-159
13. Каунова Е.В.Россия в Первую мировую войну: «сухой закон» и его результаты. URL: http://timekguki.esrae.ru/16-21
14. Щербинин П.П.Алкоголь в повседневной жизни российской провинции в период первой мировой войны 1914–1918 годов // Вестник Челябинского университета. 2003. №2. С. 62-72.
15. Дьячков В. Л., Протасов Л. Г. Великая война и общественное сознание: превратности индоктринации и восприятия // Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 58-67
16.Копировский А.М. Дореволюционные и современные трезвеннические братства в России: что изменилось? //Алкоголь в России: материалы четвертой международной научно-практической конференции, Иваново, 15 – 16 октября 2013 г. – Иваново: Филиал РГГУ в г. Иваново, 2013. С.249 – 254.
17. Бердяев Н.А. Мировая опасность (Вместо предисловия) // Судьба России. М.: АСТ, 2005. С. 3-9.
18. Прыжов И. Г. История кабаков в России в связи с историей русского народа СПб. М., 1868. URL: http://kvasovar.com/kabaki_otkup.html
19. Безгин В. Б. Алкоголь в обыденной жизни русского села (конец XIX — начало XX в.). URL: http://e-notabene.ru/pr/article_549.html
20. Такала И.Р.«Веселие Руси»: из истории алкогольной проблемы в России.1906-1930-е годы // Нормы и ценности повседневной жизни СПб., 2000.
21. Бердяев Н.А. Душа России) // Судьба России. М.: АСТ, 2005 С. 10-52.
22. Беловинский Л.В. Так сколько же пил русский мужик? URL: http://nepsis.ru/zavisimosti/alkogolizm/162-tak-skolko-zhe-pil-russkij-muzhik.html
23. Шипов Н.Н. Алкоголизм и революция. . URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/shipov_rev.php
24.Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни: Воспоминания. М., 1994.
25. Набивач И. Всероссийский в Москве съезд по борьбе с алкоголизмом. URL: http://общество-трезвости.рф/index.php?option=com_content&view=article&id=281:-100——&catid=9:2012-02-04-16-19-23&Itemid=401912
26. Руга В., Кокорев А. Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны. М., 2011.
[I] «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости».
[II] «Комиссия по вопросу об алкоголизме, мерах борьбы с ним и для выработки нормального устава заведений для алкоголиков» при Русском обществе охранения народного здравия
[III] По сведениям, которые приводит В.Б. Безгин, в 1913 г., в городе на каждого взрослого мужчину в год приходилось около 4 ведер водки, в деревне – 1,2 ведра [19].